Ретранслятор - Владислав Жеребьев

Впрочем, в городах жизнь не заканчивалась. Начиналась она вдалеке от больших городов, заполненных нечистотами, миазмами и болезнями, в глубинке, где решившие во что бы то ни стало выжить, отстраивали поселки, обносили поселения частоколами и промышляли охотой и собирательством в лучших традициях предков.

Настал и день финального разговора с полковником, которого я ждал и боялся одновременно. Ханоя почти не было видно. Большую часть времени он был занят обороной своего нового убежища, решительно пресекая любые попытки посторонних проникнуть в бункер. Волей-неволей, но и „коренные“ обитатели бункера, смирившись со сменой власти, принялись за свои дела, а их, за время боев в подземных коридорах, накопилось немало. Прежде всего требовалось устранить бреши в обороне и перекрыть все отдушины, сквозь которые внутрь могли просочиться диверсанты. Ведь именно таким образом, найдя вроде бы неочевидную прореху в безупречном периметре, Сенечка выбрался наружу и поспешил наверх, оповестить коменданта о своей удаче. Хитрые радиомаяки, которые проглот оставлял за собой, были выполнены с тем расчетом, что спали до поры, и никакая система пеленга не могла локализовать их вещание. Но стоило в зоне приема появиться человеку с ответчиком, как маяки оживали и начинали исправно вещать. И даже, если система безопасности вдруг оживала и направленным магнитным импульсом выжигала электронику маячка, одной-единственной передачи хватало, чтобы направить команду захватчиков в нужную сторону.

Ранним утром, время я определял в последнее время исключительно по электронному табло часов на стене, дверь бесцеремонно распахнулась и бодрый Мартов, дыша перегаром и луком, ворвался в мою палату.

— Не спишь? — хитро поинтересовался комендант.

Ну что уж тут спрашивать, коли и сам видит? Может, сжечь его к чертовой бабушке? Много народу, наверное, мне бы спасибо сказало. Хотя ведь с какой стороны на все это посмотреть? Был в городе Ханой, был порядок. Конечно, не тот, к которому я привык, а его странная исковерканная реалиями версия, но был. Были законы, неписаные, но все их четко понимали.

— Не сплю. — Я повернулся и, приподнявшись на локтях, окинул помятую фигуру победителя. Полковник либо воевал всю ночь, либо пил, ну или уж по совсем правдивой версии совмещал эти два занятия.

— Тогда одевайся, — уверенно кивнул Мартов и неровной походкой направился в коридор. — Жду тебя в лекционной через десять минут. Не опаздывай. Через полчаса прорыв. Каждый свободный псионик понадобится.

Делать было нечего. Находясь в шатком положении то ли гостя, то ли пленника, то ли пациента, я не особо и настаивал на своем. Ну что такого он попросил? Прийти в лекционную, так ведь не убивать же меня будут. Мысли о том, что со старым тертым псиоником-ретранслятором, за плечами которого не один бой, получится выжечь или выморозить с первого захода и без последствий для себя любимого, я отмел, хоть и нехотя. Вздохнув, я выбрался из-под одеяла и, зябко ежась, принялся одеваться.

Много времени ушло на шнурование ботинок. Рука после огнестрельного хоть и восстановилась, но не полностью. Пальцы потеряли свою чувствительность и слушались плохо. Своими наблюдениями я поделился с местным эскулапом, а он просто улыбнулся, вручил мне эспандер и предложил разрабатывать руку.

— Все будет, уважаемый, — пообещал мне человек в белом халате. — Нужно лишь время.

Справившись с ботинками, я застегнул пуговицы на рубашке и заспешил по коридору, следуя указателям. Их в последнее время тут прибавилось, и не без помощи Ханоя. Дабы не блуждать, комендант распорядился развесить таблички, указывающие на ключевые места бункера. На стенах появились пластиковые прямоугольники, вещавшие „Столовая — 300 метров“ или „Лифт грузовой — два коридора направо“. Жить с этим стало существенно удобней.

Лекционный зал, в котором я присутствовал первый раз, в свое время был оснащен даже проектором, однако то ли сам прибор сломался по естественным причинам» то ли электромагнитный импульс выбил его, но теперь пластиковая коробка лежала грудой хлама на стуле, а вместо нее был установлен архаичный киноаппарат, за которым, прилаживая бобины с пленкой, устроился Мартов, что-то напевая себе под нос.

— Пришел? — Вынырнув из-за проектора, полковник указал мне на ряды свободных кресел. — Присаживайся. Объяснять все долго. Я тебе лучше покажу. В свое время этим специально озаботились, так что сиди и наслаждайся. Все вопросы после сеанса.

Свет в зале погас, и, усевшись на первое попавшееся кресло, кстати, оказавшееся вполне комфортным, я приготовился узреть что-то вроде агитационного ролика или кинохроник. Проектор заработал, затарахтел, на экране замелькали цифры, картинка пару раз дернулась, метнулась куда-то в сторону, и перед моим взглядом предстала большая комната, смахивающая одновременно на арсенал и передвижную алхимическую лабораторию. На передний план вышел человек, сел напротив объектива и произнес:

— Сегодня, третье июня тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Если ты смотришь эту пленку, значит, мне все удалось.

Этим человеком был я.

Сказать, что я испытал шок, значит, ничего не сказать. Не часто можно лицезреть собственную персону, запечатленную на пленке, которая старше тебя раза в два, а то и больше. Как вообще эти материалы смогли сохраниться, не рассыпались в пыль или просто не испортились от сторонних воздействий? Удивительно. Однако факт оставался фактом. Человек с пленки был мной. Это было бесспорно. Мое лицо, моя манера говорить, мой чертов уродливый шрам на гладко выбритом черепе. Даже щель между передними зубами, которая не раз рождала и плодила во мне массу комплексов, в период пубертатна, и та была на месте.

— Рядом с тобой Мартов, — продолжал вещать я с экрана, — и ему ты можешь полностью доверять. Теперь по существу.

— Выпьешь? — Полковник хмыкнул и протянул мне флягу.

— Спирт, твою мать. — Я крякнул, сморщился, зажимая нос рукой, однако, не спеша отдавать, сделал еще пару солидных глотков и только после этого вернул флягу хозяину.

— Ты жертва, уж извини. — Я на экране грустно улыбнулся. — Однако только поначалу. Так уж вышло, что занесло тебя в жернова огромного исследовательского проекта, руководителем которого ты будешь, нет, обязан стать. В тебе потенциал, псионический, руководящий, исследовательский. Огромный талант. Ты просто пока еще не понял, как его проявить, но, богом клянусь, что именно этим тебе придется заниматься ближайшие лет двадцать. Технологии, которые использовались в магнитно-частотных импульсных установках, так уж получилось, пришли из далекого будущего. Попав в этот мир, они, слава богу, попали в нужные руки, и эти руки твои. Не торопись, сейчас все станет на свои места. Сейчас я все объясню.

Прежде всего, тебе нужно понять, что такое многомировая интерпретация. Это интерпретация квантовой механики, которая подразумевает под собой множественность миров. Каждый такой мир подвластен единым законам физики, у него идентичные природные условия, природные ресурсы. Основные вехи истории повторяются, но в некоторых аспектах эти вселенные все же различны. Так уж получилось, что произошла катастрофа. Где-то в глубинах космоса гигантский радиопульсар приказал долго жить, и оставшаяся от него энергия принялась блуждать по Вселенной, уничтожая все живое на своем пути. Наш мир попал в ту часть, которую данная катастрофа захватила и погубила. Земля была уничтожена. Все живое на ней погибло. Спросишь, почему тогда живем мы? Я тоже этого не понял, но те, кто пришел после, пояснили мне вот что. Допустим, вся история этого мира — это одна-единственная горизонтальная полоса. — На экране появилась доска, и, взяв мел, я из прошлого провел на ней длинную белую линию. — Все происходит в свой черед. Катастрофа сменяет катастрофу, цивилизации взбираются на пик своего существования и, стремительно деградируя, скатываются до уровня кочевых племен. Но если в какой-то момент изменить ход событий, — на линии появилась жирная точка, — то все последующие события пойдут по другому руслу. — Ответвление и новая черта. — Вот как-то так. Теперь мир перешел на новую волну, и часть тех неурядиц, что произойдет позже, будет сглажена.