Ретранслятор - Владислав Жеребьев

Теперь сам проект. Элементы питания мы делали, цикличную замкнутость заряда, тоже, как бы это абсурдно на первый взгляд ни звучало. Брали схему, собирали, и оно таки работало вопреки всем законам физики и здравому смыслу. Но чтобы запустить целую сеть вышек, покрывающих немалую территорию федерации, требовалось огромное количество батарей повышенной емкости со стабильным накоплением заряда и дозированной порционной выдачей. Проект сложный, мной не законченный. Временной отрезок от моего меткого попадания в кому до появления в этом мире первого псионика на руинах современной электроники слишком мал, чтобы кто-то другой, даже ведя исследования параллельно со мной, смог бы настолько усовершенствовать аппаратуру, что ей даже штатно оснащали трансляторы.

— На пол. — Мишаня рухнул вниз первый, и автомат в его руках гулко заколотился, выдавая на-гора веер свинцовых пчел.

Местное ГБР, а судя по разномастной одежке, это были именно они, потеряв пару человек, рассыпались по коридору и, заняв позиции, открыли по нам ответный огонь.

Первым ударил пир, но как-то невнятно, будто нехотя и с ленцой. Огненный хлыст прошелся по паркету, оставляя угольно-черный след, затем врезался в дверь, за которой притаился один из нападавших, а затем, к моему да и Диминому удивлению, распавшись на составляющие, закрутился и быстро затух.

Второй пироудар тоже не произвел должного эффекта. Огненный мяч метнулся к потолку, с целью отрикошетить и по касательной пойти за угол, откуда с переменным успехом велся автоматный огонь такой плотности, что и голову-то поднять не получалось. Однако вброс получился неумелый, слабенький, и, закрутившись, сгусток огня ударил в пол под прямым углом.

Настала моя очередь показывать класс, и, решив не повторяться, я пустил по полу электрический разряд. Тот метнулся, как раненый зверь, завертелся на месте, осветив все вокруг голубым сиянием, и разбился, полыхнул и растворился в эфире.

— Что за дерьмо. — Я скрежетнул зубами, да так, что даже самому страшно стало, однако смущенный взгляд Дмитрия и сосредоточенное пыхтение Мишани, срочно меняющего рожок у своего АК, подтвердили худшие опасения. Карцер все еще не отпускал своих пленников, плотно блокируя пси-активность, и даже сейчас, когда, покинув его пределы, мы удалились на приличное расстояние, цепкие лапы „блокираторов“ не спешили разжиматься. Серьезно тут с нашим братом работали, ой как серьезно.

— Дядя, справа. — Мишаня дернул стволом, и кто-то в черной маске охнул и, выронив гранату, рухнул за угол, на руки товарищей. Граната скакнула, весело запрыгав в нашу сторону, и еще раз, скрипнув зубами, я вцепился в нее из последних сил, стряхивая щупальца блокираторов с собственного мозга. Удар получился слабый, но благо точный, и, получив невидимый пинок, кругляш РГ подпрыгнул и, задорно влетев за угол, где укрылся раненый метатель, сработал, довершая начатое воришкой.

— Глушить решили, — зарычал пир, видя упражнения с метанием. Сдернув с плеча АК, он ладонью залихватски сбил предохранитель на очередь и, не жалея патронов, накрыл не кстати вылезшего из дверей подсобки молодого парнишку. Очередь прошлась хлестко, срубив его, и, получив свое, тот мешком свалился на землю. Получив удар в бок, я с сомнением обернулся, и был награжден АКС-У и скабрезной фразой, за которую я Мишане в более спокойное время уши бы оборвал, но сейчас было не до воспитательного процесса.

С благодарностью приняв из его рук автомат, я крутанулся и, вкатившись в дверной проем, откуда недавно выбрался валявшийся у порога мертвец, резанул в темноту. Ни крика, ни стона, ни ответного огня. Чудно, новая позиция.

Развернувшись, я устроился у дверного косяка, перекрывая подход от элеватора, и, надо сказать, вовремя. На помощь поредевшему ГБР спешила подмога из более или менее укомплектованных бойцов. Тут уже имелись и разгрузки, и передвижения тройками, и даже „Абаканы“, рыкнувшие в тот момент, когда группа вышла в зону обстрела и сноровисто, разбившись на тройки, рассосалась по коридору. Тут я впервые понял, что работать придется не с ополчением, а с командой профи, и как тогда, в Ильдаровой конуре, накрыть их бетонной плитой, обвалив проход, уже не выйдет. Там и сил было побольше, и места для маневра. Тем временем вновь прибывшие достаточно бодро начали оттеснять нас вглубь, в сторону карцера, чего позволить было нельзя.

— Дима, бей, — заорал я, целясь в проход, где мелькали тени спецназа, упорно не желавшие выходить под точный выстрел. — Они нас к карцеру жмут.

— Понял. — Дмитрий спрятался за угол и, вытащив из кармана трофейную гранату, перебросил ее Мишане, а тот в свою очередь рванул чеку и ловко вкатил ее в проем, где укрывался последний из ополченцев.

Грохнуло, понесло, раздался душераздирающий вой раненого, и тут кто-то из второй команды допустил промашку и показал свою незащищенную макушку. Пуля пришла мгновенно, а голова исчезла, и тут же воздух вокруг меня превратился в свинцовое одеяло. Вы говорите, плотный огонь, головы не поднять, к земле прижимает. Видали бы вы, что творилось вокруг меня, решили бы, что у вас была легкая прогулка с вкраплениями горелого пороха, не более.

Тут было всё. Страх, ненависть, борьба, горечь потери, все в лучших традициях воинского братства, что вроде бы и хорошо, но кто же дает чувствам волю, когда за углом притаился отчаявшийся пир. Нет, не спецура там работала. Профаны, бесплатное приложение к журналу „Мурзилка“. Был бы СОБР или другая серьезная контора, выкурили бы нас в этой ситуации влегкую, однако наши противники медлили и, естественно, поплатились за это. Огненный шар, на этот раз пущенный по касательной от угла к двери второй подсобки, вдоль по коридору, скакнул и рухнул за наваленные по стене ящики, за которыми прятались бойцы подоспевшей команды. И то ли действительно Дима что-то новое сотворил, то ли вдруг нам везти стало, но едва пылающий сгусток энергии перевалил за видимый „ящиковый“ горизонт, как рвануло так, что меня просто вдавило взрывной волной в свою нору. Слава богу, отключиться в этот раз не случилось, хоть мне это в последнее время и свойственно, а вот слух я потерял, в который раз решив, что очередная контузия ничего хорошего моей травмированной голове не принесет. Слава богу, дурдома в этом мире нет, ибо пора уже, а так ведь и весь этот мир считай дурдом.

Грохнуло снова. Кто-то метнул гранату, но я, в последний момент успев сгруппироваться, с трудом отшвырнул кругляш, и тот сработал уже в нескольких метрах правее. Силы постепенно, но не так быстро, как мне бы хотелось, возвращались, и это внушало надежду, ибо пришедшее сверху подкрепление насело, что, мама, не балуй, и по большей части просто вытравливало нас из щели, куда мы так успешно забились. Ближе к получасу активного боя по-пластунски, я вынес для себя одно. Живыми нас решили не брать. То ли я свою актуальность как очень нужный в какой-то момент потерял. То ли нужность моя была слишком хлопотной, однако пару раз пули так близко свистели рядом с моей головой, что я буквально физически чувствовал, как они врезаются мне в череп. Впечатлительный стал, образно мыслю, красочно. В другой бы ситуации — да сколько влезет, а тут не резон. Ну куда годится обмениваться тычками и затрещинами с противником, ярко представляя, как твои мозги, вылетев с солидным куском черепа, раскрашивают стену новыми красками.