Образование древнерусского государства - Владимир Васильевич Мавродин

В IX и даже в X вв. феодальное землевладение еще не сложилось.

От IX в. вообще никаких свидетельств о феодальном землевладении до нас не дошло. Что касается X в., то от этого времени до нас дошли сообщения о «градах», принадлежавших князьям: Вышгороде, Изяславле, Белгороде и др., которые несомненно были центрами хозяйства князя. Здесь не только занимались ремесленной деятельностью. Как было мной уже указано выше, такие княжие города были окружены «нивами» и «ухожаями», «ловищами» и «перевесищами» и т. д. и т. п. В городе, населенном княжой «челядью», от огнищанина и конюха до обельного холопа, сосредоточивается управление окрестной княжеской землей. На ее территории стоят княжеские села. Некоторые из них известны нам по именам, так как о них попутно, случайно упомянул летописец. Это село Ольжичи, принадлежавшее Ольге, Берестово, село князя Владимира. Источники называют еще село Будутино, принадлежавшее Малуше, матери Владимира, село Ракома[338] под Новгородом, куда ездил Ярослав в свой «двор» в 1015 г. Вокруг сел лежали «нивы», «ловища», «перевесища», «места», обнесенные «знаменьями» с княжеской тамгой. Князья либо захватывали свободные земли и угодья, либо экспроприировали земли у общин, превращая «сельских людей» («Церковный устав» Ярослава), «простую чадь» в рабочую силу своего хозяйства. Экспроприировались земли и у всякого рода кабальных и зависимых людей: рядовичей, закупов, наймитов, смердов[339]. В этих «городах» и селах князья сажали на землю пленников и холопов, превращая их таким образом в крепостных, как это сделал Ярослав, посадивший пленных ляхов по Роси[340]. Так зарождался, рос и расширялся княжеский домен. В княжеских селах стояли «хоромы», где живал сам князь, как это было во времена Владимира и Ярослава (Берестово и Ракома). Тут же жили княжеские тиуны, старосты, разного рода слуги, часто занимавшие высокие посты в дворцовой иерархии, работали холопы, рядовичи, смерды. На дворе стояли всякие хозяйственные постройки: клети, овины, гумна, хлебные ямы, хлевы. Тут же располагались скотный двор и птичник. На лугах паслись стада скота и косяки лошадей с княжеским «пятном» — клеймом, находившиеся под наблюдением конюхов и сельских тиунов или старост. На эти же выпасы гоняли свой скот княжеские смерды, холопы и прочая челядь, работавшая на князя. Все это сложилось постепенно, не сразу, но ко временам «Правды» Ярославичей княжеская вотчина, княжеский домен достигает уже большого развития, что дает нам возможность говорить о его зарождении в предшествующую эпоху, в X и даже, быть может, в IX в. За это говорят отрывочные и скудные свидетельства наших древних письменных источников, которые отнюдь не ставили своей задачей осветить возникновение и развитие княжеской земельной собственности, и лишь попутно, случайно, вскользь говорят о княжеских «градах» и селах, о «знамениях», «ловищах» и «перевесищах» и т. д.

Когда мы привлекаем для характеристики княжеского домена X и первой половины XI вв. «Правду» Ярославичей, относящуюся к началу второй половины XI в., то вряд ли этим совершаем ошибку. Для того чтобы достигнуть такого развития, какое имело место во второй половине XI в., княжеская вотчина должна была возникнуть гораздо раньше. Но как же быть тогда с древнейшей «Правдой», «Русской Правдой» Ярослава, в которой вотчина совершенно не нашла отражения? В древнейшей «Русской Правде» Ярослава речь идет лишь о «княжих мужах»: гридинах, ябетниках, мечниках, о купцах, изгоях, словенах, челяди и холопах, но нет ни слова о вотчине, вотчинном хозяйстве и т. п. Умолчание «Русской Правды» Ярослава о княжеском домене мне кажется вполне понятным. «Русская Правда» дана была Ярославом новгородцам в совершенно определенной обстановке. Она касалась взаимоотношений князя и его «мужей» с новгородцами в широком смысле этого слова: и изгоями, и словенами, в которых, как это мы увидим далее, нетрудно усмотреть представителей древнейшей новгородской военной организации — «Словенской тысячи». Это был городской законодательный памятник, оставлявший деревню в тени, памятник, в значительной степени построенный на основе того древнего «Закона Русского», который отражал быт, порядки и обычаи, ставшие законами в жизни древнерусских дружинников. В то же самое время он отражал и старый родоплеменной быт с его родственными связями, кровной местью и т. д. Когда читаешь «Русскую Правду» Ярослава, невольно кажется, что этот документ мог появиться только в городе, где сидел князь с его «мужами, где господствовала своевольная и драчливая дружина, в дворах и домах («хоромах») которой жили и работали челядь и холопы, в городе, где торговали купцы, жили варяжские конунги со своими дружинами алчных и воинственных викингов, в городе, где недавно пронеслись большие политические бури, заставившие князя вносить всякие поправки к существующим законам и обычаям и все это оформить в едином законодательном памятнике. Город не интересовался деревней и княжеской вотчиной, и трудно было ожидать от него, чтобы он отразил ее в своих требованиях, предъявленных князю, результатом которых и было дарование Ярославом «Русской Правды». Как видим, из умолчания «Русской Правды» вопросов организации и развития княжеского домена отнюдь не следует, что он еще не существовал в природе и внезапно появился лишь после смерти Ярослава. Несомненно, пусть в зародышевой, первоначальной форме, княжеская вотчина существовала и во времена Ярослава, и когда появилась надобность в создании соответствующих законов, ее фактическое существование было оформлено и юридически; была она несомненно, хотя и в более примитивной форме, и во времена Владимира и Ольги. Правда, характер ее меняется. Вначале она невелика и носит полупромысловый-полуземледельческий характер, затем она вырастает, и все большую и большую роль начинают играть всякие «нивы» и «рольи», в то время как значение «ловищ» и «перевесищ» падает. Меняется и характер рабочей силы княжего домена: сперва рабы — холопы, всякого рода челядь, затем кабальный люд — закупы, рядовичи, наймиты, зависимое население — смерды и т. д. Если во времена Ольги в княжеском хозяйстве большую роль играли всякие «ловища» и «перевесища», а доходы князя составлялись не столько из «обилия», добываемого трудом челяди в домене, сколько из всяких «оброков» и «даней», «вир» и «продажь», для чего княгиня Ольга организовывала «места и погосты»… «по всей земле», если в середине X в. княжие села, вроде Ольжичей, были центрами не только земледельческого, но и промыслового хозяйства князя, то в XI в. картина резко меняется. Перед нами вотчина «Правды» Ярославичей с ее управляющим — огнищанином, подъездными, тиунами, старостами, кормильцами, ремесленниками, холопами и рабами, рядовичами и смердами, со всей этой свободной и несвободной челядью от привилегированного слуги — правой руки князя, до раба. «Правда» Ярославичей — памятник, необходимый для изучения не только времен Изъяслава, Святослава и Всеволода, составленный «по Ярославе», но и