Судьба педераста или непридуманные истории из жизни… - Зяма Исламбеков

Вдруг Николай Иванович разом затих. Он ссутулился, скрючился, затем выпрямился и исподлобья посмотрел на Виктора Ивановича. Откуда он мог знать такой приём? Он что, бывал в Феодосии? Или он слышал про его отдых и про все дела? Что это? Лобова стало трясти и лихорадить. Он уже напрочь забыл то, что хотел вначале сказать наглому Захарову.

Виктор Иванович садился в свою машину, стоявшую среди прочих автомобилей преподавателей и слушателей на большой асфальтированной площадке перед забором и КПП института. Дежурный наряд из прапорщиков дежурной части не только проверял служебные удостоверения, но и открывал-закрывал ворота в институт, руководил правильностью и точностью парковки автомобилей, чтобы все стояли чистенькими, намытыми и по одной линии.

– Товарищ подполковник! – запыхавшимся от бега голосом выпалил прапорщик Шевченко, – Там вас срочно генерал хочет. Он приказал, чтобы вы быстро к нему пришли.

– А х@я в жопу генерал не хочет? – то ли с иронией, то ли с раздражением спросил Захаров у мелкорослого прапора.

– Простите, что? – не понял Шевченко.

– Сейчас приду, – буркнул Захаров и начал что-то искать в салоне автомобиля.

Бывают низкорослые, бывают карлики и лилипуты, бывают дети и взрослые. Шевченко не был ни ребенком, 4,5 года до пенсии, ни карликом или лилипутом. Не был он и низкорослым. Нет, т. е. рост, разумеется, был маленький, но даже среди низкорослых он бы прослыл карликом.

Родом Шевченко был из Кривого Рога, с Украины. У него была семья, жена татарка и двое сыновей. Оба – школьники старших классов, и оба были выше родителей то ли на голову, то ли ещё выше. Шевченко всегда мечтал о карьере военного, но из-за роста его сначала не брали в училище, затем и в Армию он попал с большим-пребольшим трудом. Ну а в полиции оказался лишь благодаря случаю.

Шел второй день военных учений и сводный полк пограничников менял дислокацию, делал глобальную рекогносцировку на местности. Учения проходили в украинской степи. Было лето, жара стояла под 40, если не больше. Дембель Шевченко пас скот, когда автоколонна с погранцами показалась вдали на горизонте. Солнце клонилось к закату и клубы пыли, вырывавшиеся из-под колес грузовиков, клубами взвивались ввысь. На солнце, играя красными лучами, столбы пыли отдаленно походили на грибы от ядерного взрыва. Колька с Васькой должны были заночевать прямо в поле, чтобы не гнать скот за несколько десятков километров домой. У них была горилка, сало, булка, помидоры с огурцами и молоко. Две собаки прекрасно справлялись со всем стадом и мужички решили начать ужин пораньше. Они разожгли костёр, вмазали по стакану долгожданной и любимой горилки и затянули украинскую песню.

Николай с Василием пели так задушевно и так здорово, что пограничник Мышанов Владимир Павлович, который уже знал, что будет налоговым полицейским, решил обоих хлопчиков взять с собой в Ленинград. Василий наотрез отказался, а Николай взял, да и поехал вместе с Палычем. С медкомиссией проблем не было, т. к. служба лишь формировалась и брали всех подряд.

Прошли годы, а Шевченко на всех полицейских корпоративах пел одну и ту же песню – Черемшина.

Голос его был от природы громким и звонким. Идеального слуха у Николая никогда не было, зато после первой же рюмки певун начинал фальшивить и давать петуха.

Была даже байка о том, что Шевченко предлагали петь в Мариинке, но тот, мол, наотрез отказался, т. к. мечтал о карьере в полиции. И ведь, что интересно, он своего добился. После 8 лет безупречной службы Шевченко успешно закончил трехмесячные курсы в родном институте и стал младшим лейтенантом. Как-то быстро и незаметно пролетело время и Николай вырос до капитана полиции. А затем Лобов сделал ему диплом ВУЗа, где он и приближенные к нему преподаватели подрабатывали, читали лекции, вели семинары, принимали экзамены. Ох и много же бутылок передарил Шевченко неуёмным преподам за свои четверки, тройки и пятерки?! Зато сейчас Николай Шевченко – полковник полиции, старший преподаватель кафедры Боевой и специальной подготовки.

Виктор Иванович спешил на бильярд. Он надеялся срубить там по легкому деньжат, чтобы купить для своей бибики зимнюю резину. К генералу Лобову Захаров влетел пулей, без стука открыл дверь в кабинет, сделал шаг внутрь и громко спросил:

– Вызывали, Николай Михайлович?

– Не вызывал, а пригласил, – поправил генерал. – Ты куда так бежал? Спокойнее, понимаешь ли, спокойнее надо быть… Ты же – начальник кафедры!

– И.О. начальника кафедры, – поправил генерала Захаров, – только и.о.

– Да ты не придирайся к словам! Какая разница? Главное, что ты – начальник!

– Николай Михайлович, Вы сколько будете надо мною издеваться? То звание мне не присваиваете, то не назначаете на должность начальника кафедры, то…

– Ты не кипятись, это самое, значит! Не кипятись! – оборвал Захарова Лобов. – Ты же сам прекрасно знаешь, что, это самое, значит, тебя Москва не пропускает! – Лобов указательным пальцем демонстративно показал вверх. И даже бросил в потолок беглый взгляд, артистично закатив глаза и сделав маленькую гимнастику для своих мохнатых бровей.