Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

– Ты хорошо обучил их.

Принц шел к ней, наверх, на гребень вала. За ним, в шаге позади, следовал Велунд.

– А ты, кузен… ты день и ночь, не покладая рук, трудился, чтоб снарядить наше войско. Назови же награду, и она станет твоей.

Остановившись рядом, Велунд заслонил плечами звезды.

– Ты можешь править делами смертных.

Желудок сжался от недобрых предчувствий. О чем же он может попросить?

– Да.

– Когда вернешься в свои владения, воспользуйся этим к нашему благу. Вороти к жизни то, что местные люди почитали долгом перед нами, пока пуритане не вошли в силу.

Взгляд Луны скользнул вниз по склону, в сторону едва различимого силуэта в траве.

– Непременно, – с радостью в сердце сказала она.

«Он просит не больше того, что я сделала бы в любом случае».

Энтони промолчал. Он все никак не мог отдышаться после подъема на кручу. Подумав, Луна решила не отговаривать его идти в бой вместе со всеми: ничего из этого не выйдет, только разозлишь его понапрасну. В конце концов, он имел столько же прав биться за их общий дом, сколько и она сама, а нуждался в сем куда сильнее. К тому же, он – их генерал.

Последнее обстоятельство, если вспомнить о его ненависти к Армии нового образца, могло бы показаться смешным. Однако Энтони разбирался в ратном деле лучше, чем Луна – другими словами, хоть что-нибудь в нем понимал. Пусть не имевший практического опыта, он великолепно увязывал между собою советы двух командиров отрядов. Вскоре один, изгнанник-баргест по имени Костоглод, поведет свой отряд с Энтони, а Иррит и ее отряд пойдут с Луной.

Сейчас оба со своими солдатами стояли внизу.

«Я уже называю их не воинами – солдатами…»

Невольно пришедшее в голову, непривычное слово знаменовало собой перемены, свершенные Луной и Энтони. Оставалось только надеяться, что воинов – или солдат – будет довольно, чтобы застать Видара врасплох и одержать верх.

К этому времени Энтони перевел дух, и Луна спросила:

– Что слышно о прочих восстаниях?

– Отложены до времени, – отвечал он, понизив голос так, чтобы более его не услышал никто. – Государственный совет усилил оборону в нужных местах. Только вокруг Лондона собраны семь полков, не считая ополченцев. Большая часть роялистов – надеюсь, все – получили приказ от выступления воздержаться. – Подбородок его отвердел, на скулах заиграли желваки. – Однако Совет приказал арестовать около дюжины роялистских вождей.

Положить бы руку ему на плечо, но ведь стряхнет… Да, резоны свои Энтони изложил, и они оказались вполне основательными, но от этого вынужденное предательство отнюдь не становилось для него легче.

Теперь их армии предстоит идти в бой в одиночку и надеяться, что ей с теми семью полками встретиться не придется.

– Солнце село, – негромко пророкотал Велунд.

Откуда он мог узнать, что краешек солнца скрылся за горизонтом, Луна даже не подозревала: небо было затянуто пеленою свинцовых туч, а церковных колоколов, отбивавших время, поблизости не имелось. Разве что серый сумрак еще чуть потускнел, а гонимая ветром морось сделалась холоднее. Разумеется, дурная погода укроет войско на марше… но и омрачит души.

Луна кивнула Энтони.

– Тебе бы поговорить с ними.

Энтони покачал головой. Лицо его озарилось слабой, мимолетной улыбкой.

– Оратор из меня неважный, а все, что им может быть нужно, они уже слышали.

– Твоя скромность вот-вот переложит сию задачу на меня, – сухо сказала Луна. – Тебя хотя бы когда-то учили риторике… Ну что ж, хорошо.

Прибавить громкости голосу при помощи чар и подыскать подобающие слова оказалось проще простого.

– Добрый народ, – заговорила Луна, окинув взглядом свое разношерстное воинство. – Впервые придя сюда, вы были друг другу чужими. Одни жили здесь, в Долине, с незапамятных пор, другие называли родным домом Лондон. Одни из вас дивные, другие смертные, но так и должно быть: ведь Халцедоновый Двор – залог братства тех и других. Ифаррен Видар хотел бы видеть смертных пляшущими под дудку дивных. А, потерпев неудачу, готов уничтожить, разрушить величайшее творение наших племен – Халцедоновый Чертог, тень величайшего сокровища Англии. Единственно ради собственной выгоды он продался с головою иноземным силам.

Тут она ступила на скользкий путь: многие из беркширцев были столь провинциальны, что едва ли считали себя англичанами. Для этаких умов лондонские дивные – почти такие же иноземцы, как, скажем, ирландцы, и Луна поспешила продолжить, дабы никто их них не успел о сем призадуматься:

– Но мы скажем вам больше: за девять лет стараний Видар так и не стал королем! Он может величать себя этим титулом, сколько душа пожелает, но Халцедоновый Чертог не признает в нем владыку. Ныне мы назовем его по достоинству – выскочкой, узурпатором трона, что никогда не принадлежал и не будет принадлежать ему. Однажды я уже свергла с престола королеву, надевшую чужую корону, и теперь вновь иду восстановить справедливость. Я – истинная королева Халцедонового Двора, а лорд Энтони – мой Принц. Когда королевство снова станет нашим, каждый, кто бился за нас, будет награжден по достоинству.

Разумеется, речь ее не заслуживала места в легендах, однако свое дело сделала превосходно. Солдаты в строю – от эльфов-рыцарей в сверкающих самоцветами доспехах до уродливых гоблинов и своенравных паков разразились дружным «ура», и небо ответило на их клич раскатом грома.

Повернувшись к Велунду, Луна обнаружила, что взгляд ее сам собой устремился в даль, за спину короля-кузнеца, а в голову пришла великолепная мысль. Подобная ночь – самое время для впечатляющих жестов…

– Позволь, кузен, просить тебя еще об одной милости.

Велунд кивнул.

– Мне хотелось бы одолжить на время твою Лошадь.

Лондон и его окрестности, 1 августа 1659 г.

Дивные скакуны мчали вперед быстрее любого обычного коня. Земля мелькала внизу так, что того и гляди собственный желудок останется позади. К счастью, земли Энтони почти не видел: рой дивных, несшихся по небу, точно пущенные из луков стрелы, надежно укрывали плотные тучи.

Энтони ехал охлюпкой, за спиной Луны, изо всех сил держась за ее талию, ибо руке смертного Белая Лошадь не подчинится. Их лошадь пугала его пуще невероятной скорости и поднебесных высот. Никогда не бывавший в Беркшире в то время, когда Лошадь встает со склона холма и отправляется попастись, он, даже зная сие сказание, в неведении воображал, будто это – самая обыкновенная белая лошадь.

Но нет. В ответ на Велундов зов из травы поднялся белый меловой силуэт. На нем-то – незавершенном, продолговатом, испятнанным зеленью, куда больше обычных коней в величину и куда менее осязаемом – они и тронулись в путь. Как им удается хотя бы усидеть на спине? Этого практический разум Энтони постичь был не в силах, а опыт десятков лет, проведенных среди дивных, подсказывал, что и пытаться не стоит. Покрепче обхватив Луну, Энтони зажмурил глаза и ждал одного: когда же скачке настанет конец?