Разбитые острова - Марк Чаран Ньютон

Да, старейшины признавали, что их отношение к нему, возможно, было не вполне справедливым, однако они стремились лишь к одному – сохранить свою цивилизацию.

– Значит, не мы одни видим в нем только орудие, – заметил Бринд. Обернувшись к так называемому богу, он посмотрел на него с состраданием. Перед ним был глубоко несчастный человек: ни магия, ни наука, ни опыт многих тысячелетий не спасли его от превращения в игрушку в руках им же самим созданных существ.

Тут старейшины возразили, что если и рассматривают его как орудие, то такое, которое способно помочь сохранить многие жизни, а не уничтожить другие.

Фра Меркури решил обратиться к прошлому, раз у него отнято будущее. Он стал стремиться домой – в тот мир, откуда был изгнан много тысячелетий назад за слишком смелое использование научных знаний. Он и здесь успел создать немало новых видов жизни и раздвинуть границы возможного далеко за пределы представимого. Но его здесь не оценили. Адепты религиозного культа восстали против него. Люди больше не принимали его, и он вынужден был бежать, прихватив свои создания, в наш мир.

Гораздо позже, много войн спустя, созданные наукой пути снова открылись.

Когда их соперники, продолжали старейшины, подослав своих шпионов, проникли в его метод прохождения сквозь пространство, они похитили его секреты и овладели его искусством сооружения Врат. Их армии пришли в этот мир, принеся убийство и разрушение новым берегам, грозя смертью Виллирену.

Тем временем кто-то вступил с фра Меркури в контакт. Каким-то образом, пользуясь краткими моментами свободы, он нашел способ ответить и подготовить свой побег с помощью этого человека.

Что и произошло – он бежал.

Вот как случилось, что теперь все они – и люди, и пришельцы – готовятся к последнему бою с расой, жаждущей захватить Бореальский архипелаг, истребив все живущие на нем племена и народы, и самим заселить его, и они не готовы к мирному решению конфликта.

И старейшины снова подчеркнули, что фра Меркури нельзя позволить умереть прямо сейчас – он еще может помочь своему народу.

– Вы просто оттягиваете наступление неизбежного, – заявил Бринд, – вы уговариваете, упрашиваете, выторговываете мелкие уступки, и все лишь для того, чтобы продлить жизнь вашему народу и тем вернее позволить врагу уничтожить его впоследствии. Мое предложение дает возможность кардинального решения проблемы. К тому же, если фра Меркури хочет умереть, у него есть на это право.

И тут они наконец пришли к согласию.

Клетку дезактивировали, свет погас, в здании сразу стало как-то тихо, но фра Меркури ничем не показал, что заметил перемену в своем окружении. Ночные гвардейцы встали бок о бок с Артемизией и, сложив на груди руки, в почтительном молчании стали наблюдать, что будет дальше.

Старейшины, по-прежнему залитые призрачным белым светом, задали на своем языке вопрос. Артемизия перевела для Бринда:

– Почтенный фра Меркури, мы провели дискуссию со старым народом, который представляет здесь белый человек. Это ты.

– Спасибо, я и так понял, – буркнул Бринд.

В наступившем молчании Артемизия протянула руку, и Бринд подумал, что, наверное, фра Меркури говорит сейчас со старейшинами.

– Он спросил их, отпускают ли они его на свободу. Они, можно сказать, ответили утвердительно. Вот их слова: «Нам понятно, что на протяжении всего последнего… гм, периода времени, равного вашим трем годам, – ты выражал намерение положить конец своему существованию. Если твое желание неизменно, пусть так и случится».

Бринд наблюдал за фра Меркури, ожидая его реакции. Вдруг в его голову ворвался голос: «Ты пришел сюда затем, чтобы освободить меня?»

Он мысленно сформулировал ответ, не желая произносить его вслух: «Да. Но я прошу у тебя последнего самопожертвования».

«И тогда я смогу умереть? И никто меня больше ни о чем не попросит?»

«Если все произойдет так, как я предлагаю, – отвечал Бринд, – то твое самопожертвование и станет твоей смертью».

«Да ты поэт, воин».

– Наверное, он обдумывает представившийся выбор, – сказала Артемизия. – Старейшины спросили, нужно ли ему еще время на размышления, но он уже дал ответ. Они сказали ему о тебе и о том, что ты предлагаешь ему окончить его жизнь взрывом разрушительной силы. Они стараются избежать слова «самоубийство»… Он согласился.

Бринд испытал громадное облегчение, искреннее и неподдельное. Значит, он получит свое супероружие, а этот бедняга может спокойно окончить свои дни, повидав свой старый мир.

– Это было легче всего, – прошептал Бруг. – Как теперь доставить его в небесный город?

Когда солнце за тучами налилось кровавым светом, ночные гвардейцы отправились назад, в Виллирен. Бринд обратил внимание на то, что вокруг совсем не было снега, а ведь в его первое посещение лагеря пришельцев картина была совсем иной. Теперь ландшафт выглядел куда более мрачным, снег растаял, и тут и там попадались брошенные у дорог сломанные повозки, а местами и трупы, лежащие ничком с вытянутой вперед рукой. Солдаты ехали в задумчивом молчании. Разговор с Артемизией и ее людьми закончился наилучшим образом: Бринд выторговал у них то, что хотел, а именно – их согласие использовать фра Меркури как оружие, однако теперь перед ним вставала новая и не менее сложная задача – планирование, разработка стратегии, логистика.

За время осады Виллирена ему казалось, что он наелся всего этого досыта, на всю жизнь хватит, и вот он уже снова шлет приказы по армии, двигает войска через остров, чтобы потом пересечь море и соединиться с другими силами на Фолке. Именно там империи грозила новая опасность, так доносили ему гаруды; именно на его берега должна была обрушиться новая волна нашествия, а значит, именно туда ему и надлежало посылать людей.

Тундра скоро сменилась деревнями, те перетекли в южную окраину Виллирена, известную как Пустоши, где, что ни день, строились новые дома для тех, кто остался без крова. Бринд заметил, что по новым улицам беспрестанно движутся люди: их много, и они маршируют, как будто на учениях. Некоторые носили форму, но оружие у всех было одинаково примитивным: мачете или просто большие ножи, вроде кухонных; кто-то стоял на посту.

– Это еще что, ополчение, что ли? Почему мы ничего о нем не знаем? – проворчал Бринд.

– Боятся, наверное, как бы окуны не вернулись, вот и готовятся защищать себя, – предположил Микилл. – Обычное дело.

Но Бринд сомневался. Он, конечно, не надеялся, что будет когда-нибудь знать все, происходящее в Виллирене, но то, что он видел перед собой сейчас, казалось ему крайне подозрительным.

– Подождите, – скомандовал он остальным.

Заставив лошадь перейти на шаг, Бринд подъехал ближе к патрулям. Шерстяной плащ, надетый поверх формы, он запахнул так, чтобы ничем не выдать своей принадлежности к армии. Даже капюшон натянул, чтобы скрыть бросающееся в глаза лицо.