Закон обратного волшебства - Татьяна Устинова

Но он все заметил. Он всегда и все замечал, что с нейпроисходило.

Молчание накрыло их и оказалось глухим и очень долгим.

— Со мной так нельзя, — вдруг сказал Илья твердо. — Не знаю.Может, с кем и можно, а со мной нельзя.

Молчание порвалось с треском, как старое одеяло. Натальяосторожно на него взглянула. Он сунул в рот сигарету и шарил рукой, искалзажигалку. Наталья видела ее, болтавшуюся в нише на щитке, а он не видел. Онавзяла зажигалку и ткнула ему в ладонь. Он опять покосился и прикурил — пламяосветило подбородок и губы.

Наталья быстро отвернулась.

Интересно, как он целуется?..

— Как… с тобой нельзя?

— Я не умею играть в эти игры! — сказал он с досадой. — Я,блин, ничего в них не понимаю! Я когда с армии пришел…

— Говорят — «из армии». «С армии» не говорят.

— Я когда пришел из армии, — заорал он неожиданно, — а эта…как ее… блин, как же ее? Ленка! Ленка замуж выходила. Понимаешь?! Она, значит,все это время знала, что мне от ворот поворот, а тому, значит, — замуж! Она мнедва года писала, разлюли-малина и всякое такое. Жду, люблю, жить не могу, тыодин мне отрада, ты один мне свет в окне! На присягу с матерью приезжала! А я,блин, не понимал, ничего. И мать молчала, расстраивать не хотела, потому что я…ну, короче, я любил ее сильно, и мать это знала! Я пришел, а мне — приглашениена свадьбу. Это она на всякий случай мне по морде решила дать, перед тем какжениться!

— Замуж выйти.

— Ну, выйти. Это она затем, чтобы я, значит, знал своеместо. А то возомнил о себе, что она меня… тоже любит, а она дочка родителейбогатых и все такое прочее. А я кто тогда был? Тогда я был никто, и по мордемне съездить — одно удовольствие. И я тогда решил — все, хватит. В двадцать летоно, конечно, весело, а потом ни за что не попадусь! И в бабские штучки я неиграю.

— В какие… бабские штучки?

Он озверел.

— Да вот в эти ваши! Фигли-мигли, поеду — не поеду, отвезименя домой, подари мне розу, а я еще посмотрю на твое поведение. Может, пойду вкино, а может, не пойду! А может, замуж пойду, а тебе пришлю приглашение, блин!На открытке с цветуями!

Наталья не выдержала и хихикнула, чего делать совсем неследовало, учитывая его… озверение.

— Чего?! Ну чего ты?!

— А это еще что за слово?

— Какое слово?! Дались тебе мои слова, а?

— Ну вот… это. Цветуи. Откуда ты его взял?

— Да какая тебе разница? Что ты к словам моим цепляешься? Ятебе совсем не про то говорю! Ты чего, не въезжаешь, что ли?!

— Я стараюсь, — быстро произнесла она. — Стараюсь въезжать.

— Молодец, — похвалил он и сильно затянулся.

Затянувшись, он позабыл, о чем говорил. Вернее, не говорил,а орал с таким пылом. Вид у него стал растерянный, он похлопал длинными темнымиресницами, которые совершенно ему не шли, как будто он украл их у всемирнопрославившейся своим идиотизмом куклы Барби. Похлопал и посмотрел на Натальюбеспомощно.

— Ты говорил про приглашение на свадьбу… и цветуи наоткрытке. Кажется, именно так ты выразился.

Он все вспомнил и опять воодушевился:

— Да я еще и не так могу выразиться!

— Илья, мне было бы значительно проще, если бы ты наконец объяснил,что ты имеешь в виду.

Он вдохнул и выдохнул. Помолчал. Вынул изо рта сигарету.

— Я тебя конкретно прошу — не играй со мной в кошки-мышки. Яэтого не умею. Не понимаю.

— А я и не играю. Я ни во что с тобой не играю.

— Ты мне скажи, и я не буду вокруг тебя кругами ходить.Зачем? Только время терять!

— Что сказать?!

— Я хочу, чтобы ты была со мной, — бухнул он мрачно. — Еслитебе оно не подходит, значит, скажи сейчас. Чтобы я, часом, приглашения насвадьбу не получил. На чужую, в смысле. А то я, как мальчик, пристаю — в кино,в ресторан. Вот, за маршруткой ехал!..

У Натальи мгновенно перестала болеть голова.

По идее, вместо головы должна была бы заболеть душа, но онане заболела. Она постыдно возликовала.

Да еще как возликовала! Даже дышать стало трудно.

— Наташ? А, Наташ?

Она молчала. Осознавала важность момента.

— Нет, я знаю, — сказал он тихо, — есть вещи, за которыестоит бороться. Я… Вот за тебя бы я боролся. Только если бы тебе оно было надо.А то если не надо, так я тогда не буду. Чего я стану тебе жизнь портить? А тоты говоришь, что семья у тебя, а я думал, что у тебя не семья, а какой-то козелпосторонний привязался, и ты от него не отвяжешься никак. А, Наташ?

Последнее было сказано просительным тоном, который, как иресницы от куклы Барби, очень ему не шел.

Вот беда.

Зачем он ее так торопит? Ну почему, почему не дает ейосознать важность момента, прочувствовать его до конца, ведь и вправду такиеслова говорятся один раз в жизни. Такие чудесные слова.

«Цветуи», к примеру. Сказочное слово.

— Черт побери, — пробормотал он. —Все ясно.

«Прошу вас, — вспомнилось ей, — не раздумывайте слишкомдолго. И не берите ничего в голову. Ведь это так просто. Проще и непридумаешь».

И голос старческий, и руки, которым тысяча лет.

— Подожди, — выпалила она, — ничего не ясно.

Он быстро на нее взглянул.

— Ну, говори, — предложил он, помолчав. — Чего тебе там неясно?

— У тебя жена такая красивая, — прохныкала Наталья,совершенно потеряв из виду спасительный берег разума и холодной логики. — Как вжурнале глянцевом.

— Наташ, — прикрикнул он. — При чем тут моя жена?! И она немоя, она бывшая! Бывшая! Знаешь такое слово?

— Но она же очень красивая!

— Ну и что?

— Да ничего! Как я могу тебе нравиться, если у тебя такаякрасивая жена?!

— Бывшая, блин! Три года, как развелись!

— Ну, какая разница?

— Так, — сказал Илья Решетников. — Все ясно. Переговорызашли в тупик.

Он смял в пепельнице свою сигарету, вывернул руль,притормозил — Наталья схватилась за щиток — и съехал на обочину.

Во второй раз за этот вечер.

Кажется, до дому она так и не доберется. А есть-то какхочется, несмотря на все романтические переживания!