Великая испанская революция - Александр Шубин

Государства Запада не могли спокойно смотреть, как рядом с ними усиливается влияние прокоммунистической державы. Сталин пытался успокоить их, демонстрируя в Испании умеренность коммунистической политики.

Отказ коммунистов от поддержки создания Советов в Испании имел и другую причину — недостаточное влияние компартии в среде рабочего класса. Еще 23 июля 1936 г., выступая на секретариате ИККИ, Г. Димитров сказал: «Нельзя ставить на данном этапе задачу создания Советов и стараться установить диктатуру пролетариата в Испании… Когда наши позиции укрепятся, мы сможем пойти дальше»[710]. Поддержка Советов в условиях растущей революционной волны привела бы к тому, что коммунисты оказались бы в этих органах в заведомом меньшинстве. Государственный и военный аппарат давал более надежные политические перспективы коммунистам, а умеренный политический курс должен был успокоить Францию.

Тогда же Димитров начал формулировать новую тактику захвата власти в Испании через армию: «Если бы удалось взять гарнизон в центре, мы могли бы по-болгарски и по-гречески в 24 часа создать переворот, свергнуть правительство Асанья рано утром, издать манифест нового правительства, настоящего республиканского демократического правительства и т. д.»[711]. Димитров предлагает провести «очистку» армии, а не заменять ее милицией. Милиционная система, таким образом, оказалась препятствием для взятия власти через армию. С началом войны КПИ стала «воюющей партией», насыщавшей армию и особенно командный состав своими кадрами. Однако развитие событий оказалось менее динамичным, чем казалось в июле.

Руководство СССР и Коминтерна решило поддержать «парламентский путь» революции в Испании. В письме к Ларго Кабальеро от 21 декабря 1936 г. руководители ВКП(б) отмечали: «Вполне возможно, что парламентский путь окажется более действенным средством революционного развития в Испании, чем в России»[712].

В Испании отрабатывался вариант прихода к власти коммунистов в условиях сохранения парламентских институтов. Впоследствии этот вариант будет успешно воплощен в жизнь в Восточной Европе[713]. Это направление «революционного развития» предполагало укрепление влияния коммунистов в аппарате власти (прежде всего в армии и силовых ведомствах), создание правящей группы на основе компартии и части социалистов и либералов, готовых ориентироваться на Москву. Этот постепенный переворот включал чистки против противников правительства, слияние компартии с очищенными от оппозиции социалистическими партиями, сохранение также «очищенных» немарксистских партий в управляемом коммунистами «фронте», своего рода «комсомоле для взрослых».

Такой путь мог обеспечить создание коммунистического режима без открытого переворота, разрушения республиканских институтов. Однако для успеха такого сценария существовало одно важнейшее условие: структуры самоорганизации трудящихся должны быть лишены реальной власти, которую они получили в ходе революции.

Такой курс на начальной фазе его проведения предусматривал сплочение вокруг КПИ единой «партии порядка», требовал от коммунистов гораздо большей умеренности, чем прежде. Такая позиция сделала их союзниками правого крыла социалистов («центристов» ИСРП) и либералов-республиканцев. Началось сближение компартии с президентом Асаньей, что будет иметь далеко идущие последствия. Асанья быстро оценил начавшиеся в КПИ сдвиги и уже в сентябре заявил: «Если вы хотите иметь правильную оценку положения, если вы хотите видеть людей, которые знают, чего они хотят, читайте „Мундо обреро“»[714] (то есть — издание коммунистов).

Очевидно, что превращение Испании в тринадцатую республику СССР не устраивало в Республике почти никого, в том числе и либералов, правых социалистов и каталонских националистов. Но в это время все они больше опасались анархистов у себя под боком, чем Сталина в далекой Москве. За различием в отношении к советскому присутствию скрывалось различное отношение к революции, которое и разделяло два лагеря Республики. При этом социал-либералы не понимали, что к тоталитаризму можно прийти не только путем революционного взрыва, но и с соблюдением «внешних приличий» и видимой легальности. Они полагали, что КПИ следует в фарватере их умеренной политики, хотя на деле способствовали укреплению позиций будущей «народной демократии» (употребляя восточноевропейский термин 40-х гг.).

Лозунгом КПИ стало: «Сначала война, потом революция». Однако за этим стояло недовольство именно той революцией, которая разразилась в июле 1936 г. Другая революция, основанная на национализации, коммунистов вполне устраивала, они готовы были уже сейчас проводить меры, направленные на огосударствливание экономики. То, что для либералов и правых социалистов казалось временной данью войне, для коммунистов было дорогой к социализму. Курс на централизацию и милитаризацию общества диаметрально противостоял стремлению анархистов и левых социалистов укрепить общественное самоуправление.

Областной пленум ФАИ 8 декабря 1936 г. принял резолюцию, в которой требовал «ликвидировать паразитическую бюрократию, значительно возросшую в настоящее время как на фабриках, так и в мастерских, равно как и в муниципальных органах государства»[715]. Таким образом, революция должна быть направлена против бюрократии, в том числе республиканской. А это не устраивало как либералов и правых социалистов, так и коммунистов, стремившихся к огосударствливанию, этатизации экономики.

«Фрагуа социаль» 13 марта 1937 г. прямо выступила против лозунга компартии «Первым долгом надо выиграть войну». Надо разъяснить, ради чего победа: «для перестройки буржуазно-демократической республики, для установления пролетарской диктатуры или для организации свободного коммунизма… Скрывать это намерение — худшая форма пораженчества»[716].

Отказ от социальной революции до конца войны, который проповедовали коммунисты, был несовместим с уверенностью анархистов в том, что именно эти революционные преобразования обеспечат левым силам поддержку населения, необходимую для того, чтобы выиграть войну. «Пролетариат не может и не должен прерывать начавшийся процесс революции, который сейчас является гарантией успеха в войне против фашизма…» — говорится в документах НКТ[717]. Уже в декабре 1936 г. «Солидаридад обрера» критиковала коммунистов за лозунг «сначала выиграем войну»[718]. Анархисты считали, что в случае отказа от глубоких преобразований массы не будут понимать, за что они сражаются.