Домоводительство Господне. Том 1 - Якоб Лорбер

жгучие эти лучи, что текли и струились

прямо от честного Еноха, вод вероломных,

начали волны коварных тех вод возмущаться,

пениться, и бушевать. И тогда задымила

и зачадила бескрайняя эта поверхность,

и, принуждаема жаром лучей, поневоле

воды чужие, что прежде коварно украла,

алчностью и себялюбьем сковав в грязной бездне,

мигом вернула назад. И чужие те воды

быстро вздымались несметными стаями, словно

огненные облака, вырываясь

из нижних,

темных и мутных паров вероломных коварных

волн, прямо в более чистый, сияющий воздух.

Дальше смотрите, когда из глубин своей смерти

вышли они, то пришли хлопотливые ветры

и понесли, из колонны под Енохом вея,

нежно вдоль вод вероломных и их испарений

в радостном вихре детей этих освобожденных

и обновленных обратно в объятия ждущих

любящих вод, ставших чистыми милостью Божьей

данных указов. И как только это случилось,

чудом святейшей любви свыше, Енох могучий

руки тогда распростер всею силой и молвил, повелевая

решительно сильным грохочущим гласом:

46. "О воровские, разбойничьи волны коварства,

внемлите воле святой всемогущего Бога,

той, что ниспослана в мрачную грязную бездну,

слушайте с гладью спокойной слова избавленья,

кои так мощно гласят, дескать, каждая капля

в сердце извечной любви сочтена многократно,

и потому-то самой лишь себе да извечной

принадлежать ей Любви надлежит; и вовеки

грязной добычей не станет один для другого.

Горе коварным бандитам, ворам и убийцам

чистых тех вод достоянья и чистых созданий!

Горе, да, горе волнам вероломным,

тем, что во злобе себя лишь единственно любят!

Знайте: вовеки коварству воров и бандитов

не колыхаться волнами в кругах резвой ряби, смотрите,

лишь отвердевшему в смертном оцепененье

должно ему в виде жарких камней раскаленных

с вечным проклятием в самые глуби земные

сброшенным быть убивающей властью указа

тотчас же или однажды. Ведь Бога святого,

Господа вечного воля гласит так всевластно

и всемогуще: ‘Не грабь, не воруй, не кради!’

47. Это запомните и во вниманье примите,

о вероломные волны!" И слушайте дальше,

отцы дорогие, любимые, также и вы, дорогие любезные дети,

были последними эти слова из гремящих

громом слов Еноха с блещущей этой колонны,

словно отметины вечной Божественной воли!

Только затихли слова те прекрасные в дальних,

даже духовному оку чужих, полных ужаса, мрачных,

волны катящих равнинах, тогда смог я слышать

очень отчетливо из глубины выходящие речи.

Так говорили они с послушаньем к вершине колонны:

"Сделай нас чистыми, светлый герольд многосильной

воли святого и вечного Господа Бога,

чтобы и мы, точно так же, как воды другие,

стали любезными светлому оку святому

вечной святой и непреходящей Любви!"

48. Слушайте дальше, тогда из сверкавшей колонны

ветры сильнейшие, вея огнем, заструились

и примешали чудесно в горящем избытке

пламя извечной Любви к взволновавшимся волнам

внемлющей глади бескрайней. И все эти волны

вместе с потоками стали пронизаны светом

блещущей столь доброты, что, — о, слушайте! — стали казаться

светлыми, словно поверхность горящего солнца,

и воздавали хвалу и восславили Бога,

Господа милости, и вкруг колонны плескались

волнами, полными света. Тогда прозвучало

эхо святое, гремящее столь благозвучно,

вдоль бесконечных пространств лучезарных потоков.

— Слушайте все, сколь я верно все это увидел,

столь же я верно все это и сообщил вам.

49. Раз уж вы все так надолго, отцы дорогие,

также и вы, дорогие любезные дети,

столь терпеливо с вниманием и прилежаньем

уши свои предоставили мне, Каинану,

в духе оратору, то уж послушайте дальше,

что за любви чудеса, да и милости Божьей,

видел я верно и слышал. Немного подале

виделась мне очень гладкая, словно из меди

сотворена из блестящей, другая колонна.

Волны ее омывали но, слушайте, были

волны те словно волнами песчаного моря!

50. Издалека, так я думал и верил, виднелись

волны воды настоящей, но стоило только поближе

пыльным волнам и потокам ко мне подобраться,

как становилось понятно и виделось ясно,

что не вода уже здесь, омывая колонну,

разволновалась, но только песок, завихряясь,

ветрами вздыблен, сухой, вод волнение взгляду

ока пытливо смотрящего вдаль Каинана

лживо, притворно являл!

51. Долго смотрел я на это. Сердясь удивленно,

что не сумел обнаружить в своем наблюденье

даже и капли воды, поднял к небу глаза я –

вверх — и взмолился, к святому Отцу обращаясь,

к вечному Богу любви о Его милосердье,

помощи сильной, а также о мудром совете.

Но оставалось немым с бледно-белым свеченьем,

с проблеском редким и слабым, слегка красноватым,

небо. Вдобавок не шло ниоткуда

ни одного хоть малейшего слабого звука.

Только все больше и больше мрачнела святая,

вечная высь, что обычно отзывчива очень

всем милосердьем своим и святою любовью,

коей пронизано вечного Бога жилище.

52. Дальше, смотрите, вздымались обманные волны

пыли с песком постоянно все выше и выше,

и становились они тем плотнее, чем выше,

как это можно понять, все они поднимались.

Даже ярчайший луч света, для глаза услада,

не в состоянии был через пыльные волны проникнуть

и через массы обманные ложью объятых песков.

53. Слушайте дальше, беспутное это затменье