Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс

Первая площадка ведет к магазину сувениров, поэтому я поднимаюсь выше. Выше. Еще выше. Уф. Здесь, конечно, уйма ступенек. Но это не проблема. Я уже достаточно набегалась по Парижу. Я в хорошей форме.

Господи, эта лестница когда-нибудь закончится?

Что, ЕЩЕ СТУПЕНИ?

Это просто издевательство. Никогда не куплю себе дом с лестницей.

У нас в Атланте нет ступенек даже возле входной двери, так, небольшой наклончик. С каждым шагом я ненавижу горгулий все сильнее и сильнее, а потом добираюсь до выхода и…

Действительно оказываюсь наверху. Я перехожу по забитой туристами галерее из Северной башни в Южную. А вот и мой район! И Пантеон! Его огромный купол производит впечатление даже отсюда, но туристы вовсю фотографируют горгулий.

Нет. Не горгулий. Химер.

Сент-Клэр однажды сказал мне, что большинство людей под словом «горгулья» подразумевают химер. Горгульи – это тощие твари, которые крепились горизонтально к стене дома и использовались в качестве водостока. А вот зачем нужны химеры, я не помню. Может, они защищали собор? Отпугивали демонов? Будь Сент-Клэр здесь, он бы мне рассказал. Хочется ему позвонить, но, наверное, он все еще занят с отцом. Не стоит беспокоить его.

Галерея химер действительно клевая. Статуи полулюдей-полузверей, гротескные фантастические создания с клювами, крыльями и хвостами.

Мне больше всего нравится тот, что сжал голову ладонями и высунул язык, созерцая город. А может, он просто несчастен? Или грустит? Я заглядываю в колокольню. А там… большой колокол.

Что я здесь делаю?

Возле очередной лестницы стоит охрана. Я делаю глубокий вдох. «Бон суар», – говорю я. Охранник улыбается и пропускает меня. Я проскальзываю внутрь. Впереди крутая спиральная лестница, которая становится все уже и уже по мере подъема. Каменные стены очень холодные. Впервые за день меня охватывает страх падения. Какое счастье, что я одна. Если кто-то начнет спускаться и он окажется хоть чуть-чуть крупнее меня, я не представляю, как мы разойдемся. Сердце стучит все быстрее, шаги эхом отдаются в ушах, и я начинаю переживать, не совершила ли ошибку, когда…

Я уже там. На вершине Парижа.

Как и в Галерее химер, здесь установлена защитная сетка, чтобы никто не выпал или не спрыгнул с крыши. Высота такая, что я весьма благодарна тем, кто установил ограждение.

И пока я одна, я просто сажусь в тихий угол и рассматриваю город.

Скоро я уеду. Интересно, что сказал бы отец, увидев, как трудно мне распрощаться с этим городом. А ведь я делала все, чтобы остаться в Атланте. Отец, конечно, желал мне добра. Глядя, как лодочки скользят вниз по Сене, а Эйфелева башня возвышается над Марсовым полем, я наконец это осознаю. Шум на лестнице застает меня врасплох – дикий крик и топот ног. Кто-то взбегает по лестнице. А я здесь одна.

Расслабься, Анна. Это наверняка какой-нибудь турист.

Бегущий турист?

Я готовлюсь к вторжению, и оно тут же происходит. На смотровую площадку врывается мужчина. На нем подростковые спортивные шорты в обтяжку и кроссовки для бега. Неужто он поднялся по лестнице ради забавы? Не замечая моего присутствия, мужчина делает упражнения на растяжку, скачет на месте в течение тридцати секунд и стрелой уносится вниз.

Как странно.

Я усаживаюсь обратно, и вдруг вновь раздается крик. Я подскакиваю. Зачем этому бегуну так орать? Наверное, там есть еще один человек, которого этот бегун напугал, и тот боится упасть. Как бы то ни было, крик стихает. Я вспоминаю Сент-Клэра с его страхом высоты. А вдруг этот человек попал в ловушку? Со все возрастающим ужасом я понимаю, что кто-то действительно мог упасть.

И бросаюсь вниз по лестнице. «Хеллоу? Бонжур? Ка ва?» Никто не отвечает.

Я спускаюсь еще на несколько пролетов, недоумевая, почему этим занимаюсь я, а не охрана.

– Есть там кто-нибудь? Вам нужна помощь?

Снизу доносится странный шорох, и я продолжаю аккуратно спускаться.

– Хеллоу?

Должно быть, он не знает английского. Наконец я различаю учащенное дыхание. Он прямо подо мной, нужно лишь повернуть за угол…

Я кричу. Он кричит.

– Какого черта ты здесь делаешь? Боже, Сент-Клэр! Я чуть не обделалась от страха.

Он садится на корточки и касается ступенек, взволнованный больше, чем когда-либо.

– Зачем ты пошла вниз? – огрызается он.

– Я пыталась помочь. Услышала крик. Подумала, что, возможно, кому-то плохо.

Сент-Клэр густо краснеет.

– Нет. Мне не плохо.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я в очередной раз, но парень молчит. – По крайней мере, позволь мне помочь.

Сент-Клэр встает, и его ноги дрожат, как у новорожденного ягненка.

– Я в порядке.

– Нет. Ты совершенно точно не в порядке. Дай мне руку.

Сент-Клэр сопротивляется, но я хватаю его и быстро тащу вниз.

– Подожди. – Он смотрит наверх и сглатывает. – Я хочу увидеть вершину.

Я окидываю его самым скептическим взглядом, на который только способна:

– Ну конечно.

– Нет, – со все возрастающей решимостью говорит Сент-Клэр. – Я хочу увидеть вершину.

– Прекрасно, идем. – Я отпускаю его ладонь.

Он просто стоит. Я снова беру его за руку:

– Ну же, идем.

Подъем выходит медленный. Какое счастье, что за нами никого нет. Мы молчим, но Сент-Клэр до боли сжимает мою руку.

– Почти у цели. Ты молодец, просто молодец.

– Зат… кнись.

Наверное, мне стоило бы столкнуть его с лестницы.

В конце концов мы достигаем вершины. Я отпускаю его ладонь, и Сент-Клэр оседает на пол. Я даю ему несколько минут.

– Ты в порядке?

– Да, – жалко произносит он.

Я не знаю, что делать дальше. Я застряла на малюсенькой крыше в центре Парижа с лучшим другом, который: (А) боится высоты и (Б), по-видимому, сильно зол на меня. И я понятия не имею, зачем он вообще сюда приперся. Я занимаю свое место и, устремляя взор на речные суда, спрашиваю в третий раз:

– Что ты здесь делаешь?

Сент-Клэр делает глубокий вдох:

– Я пришел за тобой.

– И как же, скажи на милость, ты узнал, что я здесь?

– Просто увидел. – Сент-Клэр делает паузу. – Я пришел загадать желание, стоял на нулевой точке и увидел, как ты входишь в башню. Я звал тебя, и ты оглянулась, но не увидела меня.

– И ты решил просто… подняться?

Я так и не могу до конца ему поверить, несмотря на очевидные доказательства. Должно быть, ему понадобились сверхчеловеческие силы, чтобы преодолеть первый лестничный пролет в одиночку.