Led Zeppelin. Самая полная биография - Боб Спитц

классное начало, но все остальное долго «не вставало на свои места», как это часто случалось со многими песнями Led Zeppelin. Сложнейшая композиция, упрямая, взыскательная и неподатливая, она требовала от музыкантов соответствующих технических навыков и максимум усилий. Задавая ритм, Бонзо то и дело стучал палочками друг о друга. Это помогало остальным участникам держать темп.

Не придумав ничего лучше, ребята назвали композицию с ускользающим размером просто – «Black Dog» («Черный пес») в честь пожилого лабрадора-ретривера с белыми бакенбардами, который забежал к ним на «огонек» и свернулся калачиком во время очередного джема. «“Black Dog” не более чем рабочее название песни, которое стало официальным», – объяснял Джимми.

Работа над «Four Sticks» («Четыре палочки»), очередной песней с судорожным ритмом поверх свободного риффа, тоже требовала сноровки. Хотя бы потому, что палочек «у Бонзо было две, – вспоминал Пейдж, – а нам хотелось создать некую абстрактную композицию, отдаленно напоминающую индийскую рагу». Они перепробовали уйму подходов, но «ничего не вышло» к огорчению Бонзо.

Джимми предпочел поскорее забыть об этом. Его опыт подсказывал, что попытка пробить головой стену и разочарование от неудачи тормозит творческий процесс. «Если трек не получается, то возникает психологический барьер, не проходящий через час, два, а то и больше. Нужно сменить вид деятельности. Сходить в паб или ресторан. Или сыграть другую песню».

Сыграть другую песню. Именно этот вариант Бонзо выбрал втайне от группы. Пытаясь выплеснуть досаду, он заиграл ударное интро из «Keep a-Knockin’» Литтл Ричарда. По словам Дона Брюэра из Grand Funk он играл «правой рукой по открытому хай-хэту, а левой рукой шаффл». У Бонэма всегда улучшалось настроение, стоило ему помолотить по чему-нибудь.

Джимми сразу же выудил из своей копилки гитарных ходов Чака Берри и Эдди Кокрана подходящий рифф и присоединился к Бонзо. Сразу же возник драйв. «Мы остановились на двенадцати тактах, но и этого оказалось достаточно. Стало очевидно, что вот-вот и на свет появится новая песня, надо только не останавливаться». Музыканты спешно собрались в передвижной студии, чтобы послушать результат.

В тот день в Хедли-Грейндж внезапно оказался Иэн Стюарт, приехавший проверить исправность передвижной студии. Стю, как его называли друзья, был несравненным пианистом в стиле буги-вуги, или как говорил Глин Джонс, «интуитивным музыкантом». В доме стояло старое пианино, и Стю присоединился к джему. Левой рукой он ловко перебирал басовые клавиши, а правой захватывал аккорды диапазоном в две октавы и дробил их на фрагменты.

Роберт выдал в микрофон первое, что ему пришло в голову и хорошо ложилось на ритмическую основу: «It’s been a long time since I rock and rolled» («Столько лет прошло, с тех пор, как я играл рок-н-ролл»). Выкладываясь на всю катушку от переполнявшего его энтузиазма, он пел так, словно потерял всякий контроль над собой, заражая своим драйвом остальных. Песня зарождалась в едином порыве и, по воспоминаниям Джимми, «была почти готова через пятнадцать минут».

«Rock and Roll» (или ее первоначальное название «It’s Been a Long Time») получилась радостной и раскованной песней, в духе Led Zeppelin. Музыканты выплеснули все то напряжение, которое у них накопилось во время мучительной работы над «Four Sticks», и сделали очень энергичную рок-песню. Композиция, элементарная по своей музыкальной форме, длится всего три минуты сорок секунд. Но именно ее захватывающее исполнение давало четвертому альбом важный эйфористический компонент.

Воспрянув духом, музыканты продолжили джем совместно со Стю, решив воспользоваться его универсальностью. Как вспоминал Пейдж, Стю «начал импровизацию на пианино», а остальные «играли на тамбурине, хлопали в ладоши или отстукивали ритм ногами в коридоре». Роберт взял на себя ритм-гитару, а Джимми играл на мандолине. «Это была чистая импровизация. На что-то большее у нас не было времени. Мы просто выплескивали накопившиеся эмоции наружу», – говорил Роберт.

Структура песни хоть и сложилась экспромтом, не была оригинальной. В ее основу легла песня «Ooh My Head», классика Ричи Валенса, вошедшая в его посмертный альбом. И слова Роберт явно позаимствовал из первоисточника. Затем Джимми и Джон Пол добавили на запись звуки хлопков, чтобы вытянуть ритм-трек, готовый вот-вот все испортить. Будучи опытными сессионными музыкантами, ребята владели секретами маскировки шероховатостей. Композиция с рабочим названием «Boogie with Stu» не сильно отличалась от остального материала. В конечном счете, ее отложили на полку, планируя доработать позже.

Сессии в Хедли-Грейндж были исполнены огня и страсти. Но это уже был не тот безудержный рок-н-ролл, сделавший им имя. Led Zeppelin нравилось разбавлять репертуар фолковыми и традиционными мотивами. И никакие едкие рецензии о подражательстве Crosby, Stills, Nash & Young не могли сбить их с пути. Группа решила сбалансировать звучание нового альбома, ожидая подходящей возможности записи акустических композиций.

По вечерам в Хедли-Грейндж царили тишина и покой. После плотного совместного ужина, приготовленного поварами, музыканты сидели в главном зале, грелись у камина, попивали сидр и баловали себя «средствами народной медицины». Ричард Коул следил за тем, чтобы запас марихуаны, гашиша, а иногда и дорожек кокаина не иссякал. Когда Led Zeppelin записывались в Хедли-Грейндж в прошлый раз, Энди Джонс занял непреклонную позицию в отношении наркотиков. «Парни, если у вас здесь будет кокаин, я уеду домой». Но работая вместе с The Stones над Sticky Fingers, он успел и сам втянуться в новые методы работы. На сессиях «роллингов» Энди так насмотрелся на всю эту дрянь, что к моменту новой встречи с ребятами из Led Zeppelin кокаин стал частью его ежедневного рациона. «На этот путь его наставил Кит [Ричардс]», – с сожалением замечал его брат Глин. Надо ли говорить, что в этот раз со стороны Энди не было никакого сопротивления.

«Однажды вечером я спустился в гостиную, и мой взгляд упал на мандолину Джоунси», – вспоминал Джимми. По огромному залу были разбросаны музыкальные инструменты всех форм и размеров. Остальные трое участников группы сидели у камина и потягивали чай из кружек. «Ранее я никогда не брал в руки мандолину, но сходу попытался что-то сыграть». Во время работы над «Gallows Pole» Джимми тоже пробовал играть на незнакомом инструменте (в тот раз им оказался банджо Джона Пола). «Я перебирал струны, пока не нащупал правильный аккорд. Иногда, когда гитара настроена не под меня, я в похожей манере работаю над композициями». Экспериментируя с мандолиной, Пейдж наиграл мелодию в стиле староанглийских танцев вокруг майского дерева. Энди Джонс поставил перед Джимми микрофон, Роберт начал подпевать. Так родилась песня «The Battle of Evermore».

Роберт быстро сочинил текст. «Незадолго до поездки в Хедли-Грейндж я прочитал книгу о войнах на шотландской границе», – вспоминал он. Часть слов он позаимствовал из ярких описаний сражений, но также наполнил текст образами из «Властелина колец»,