Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты - Диана Чемберлен

Ей необходимо сказать Полу, что она ездила в Норфолк с Алеком, выступала на радио. Он наверняка услышит об этом на следующем заседании комитета. Лучше будет, если Оливия сама ему все расскажет. Но не сейчас. Оливии не хотелось разрушить ту духовную близость, которая возникла между ними.

Пол остановил машину на парковке у ресторана. Только обходя «Хонду» сзади, Оливия увидела овальный витраж, прикрепленный к стеклу. Темнота не позволяла разглядеть рисунок, но она не сомневалась, что это работа Анни. Надежда, владевшая ею последние двадцать четыре часа, сменилась разочарованием.

Оливия поставила подаренную Полом розу между приборами, попросив официантку унести украшавшую стол гвоздику. Когда им принесли заказанные напитки, она глубоко вздохнула, прежде чем начать.

– В прошлую субботу я выступала в ток-шоу на радио в Норфолке, – объявила Оливия. – Я говорила о маяке.

– Что?! – Глаза Пола за стеклами очков округлились. – О чем ты говоришь?

– Мне позвонил Алек О’Нил. Ему необходимо было успеть на два выступления в один и тот же день, поэтому он спросил, не захочу ли я выступить на радио, раз уж мне приходилось делать это раньше.

– Это просто нелепо. Ты же ничего не знаешь о маяке.

– Теперь знаю.

Пол дергал соломинку в стакане вверх-вниз.

– И вы с Алеком ехали туда в одной машине?

– Да.

Пол судорожно перевел дух, потер рукой подбородок.

– Что ты наговорила ему, Оливия? О’Нил знает, почему мы разошлись?

– Алек ничего не знает о тебе и Анни.

– Так о чем же вы разговаривали почти четыре часа?

Оливия помнила, что она рассказывала Алеку, но не хотела посвящать в это Пола.

– По дороге туда мы говорили о предстоящих выступлениях, а на обратном пути – о том, как они прошли. Вот и все.

Пол немного расслабился.

– Ничего не понимаю. Почему именно ты? Почему ты так беспокоишься о маяке, что решилась рассказать о нем на радио?

– А ты почему так о нем беспокоишься?

Пол заметно смутился.

– Маяки всегда привлекали меня. Ты просто не знала об этом, потому что мы жили в округе Колумбия, где маяков нет. – Он вертел соломинку в пальцах, пока не сломал ее. – Мне не по себе оттого, что ты общалась с О’Нилом. Ты еще будешь выступать?

– Нет.

– Впредь не соглашайся, ладно?

Оливия скрестила руки на груди.

– Если у меня будет на это время и желание, Пол, я буду выступать. Ты не имеешь никакого права запрещать мне.

Женщина из-за соседнего столика посмотрела в их сторону, и Пол понизил голос:

– Давай больше не будем говорить об этом, согласна? Мне хочется, чтобы этот вечер прошел хорошо. Лучше я расскажу тебе о Вашингтоне.

– Я не против.

Оливия чуть отклонилась назад, когда официантка ставила перед ней тарелку с салатом.

– Мне было там так хорошо, Оливия. Давно я не чувствовал ничего подобного. Я на косе всего лишь несколько часов, а напряжение уже снова охватило меня. Во всем виновато это место. – Он вздрогнул. – Здесь мне все напоминает об Анни. Здесь слишком тесно. Куда бы я ни пошел, я вижу что-то, что заставляет меня вспоминать ее. Даже запах напоминает о ней.

– А мне нравится здешний воздух, – возразила Оливия и тут же испугалась, что так открыто возражает ему. Аромат, насыщавший воздух, заставлял ее думать об Алеке, вспоминать, как они стояли на чугунной галерее Киссриверского маяка, а над ними пульсировал луч света.

Пол посмотрел на свой салат.

– Если мы снова сойдемся, то нам придется уехать отсюда.

Оливии было неприятно слышать это.

– Но мне нравится на косе, Пол, даже учитывая тот факт, что местные жители готовы меня линчевать. Я надеюсь, что отношение людей изменится. Это место кажется мне идеальным для воспитания детей.

– Каких детей? – запальчиво поинтересовался Пол, и женщина за соседним столиком снова посмотрела на них. – Тебе тридцать семь лет. Ты сделала операцию, но она лишь на двадцать процентов повысила способность забеременеть. Это не слишком хороший шанс.

Оливия придвинулась ближе к нему, чтобы их никто не слышал.

– Я уверена, что могу зачать. Если этого не произойдет, мы можем усыновить ребенка. Мы уже это обсуждали. Ничего нового я тебе не сказала.

– С тех пор, как мы это обсуждали, Оливия, многое изменилось.

Официантка принесла закуски. Пол замолчал, пережидая, пока она отойдет. Оливия смотрела на мужа и видела, как дергается мускул на его щеке.

– Ты не понимаешь, – продолжал он, когда они остались наедине. – Я должен уехать отсюда, Оливия, другого решения нет. С тобой или без тебя, но я должен уехать. Я ехал сюда, чувствовал себя бодрым, исполненным оптимизма, мне не терпелось увидеть тебя. Но как только я пересек мост и въехал в Китти-Хок, словно черное облако поглотило меня. Мое настроение становилось все хуже и хуже, пока я ехал по шоссе, и к тому моменту, когда я подъехал к моему дому и вышел из машины… – Пол покачал головой. – Анни как будто все еще здесь, и ее власть стала сильнее теперь, когда ее нет.

Оливия почувствовала, что терпение ей изменяет.

– А чего ты ждал? Твой дом наполнен вещами, напоминающими об Анни. Возможно, если бы ты избавился от всех этих… икон, от всех вещественных доказательств вашего знакомства, ты бы начал забывать о ней.

Пол сердито взглянул на нее, и Оливия неожиданно поняла, что не может простить его и делать вид, что ничего не случилось. Ее тоже переполнял гнев.

– Больше всего на свете мне хочется, чтобы мы снова были вместе, – сказала она, – но я не собираюсь жить в тени Анни.

– Тогда мы должны уехать отсюда, – настаивал на своем Пол.

– Я не намерена бросать место, которое успела полюбить, пока не буду на сто процентов уверена, что ты излечился от страсти к Анни. Выброси ее витражи, разбей их.

Пол явно испугался.

– Ты не готов к этому, правда, Пол? – Оливия скомкала салфетку и положила рядом с тарелкой.

– Разбить витражи я определенно не готов. – Он выглядел измученным, глаза покраснели и чуть припухли. И Анни вдруг представилась Оливии вампиром, являющимся по ночам, чтобы пить из него кровь. Вполне вероятно, Анни была не столько наказанием Оливии, сколько мукой Пола.

После ужина он отвез ее обратно к больнице, чтобы она могла забрать свою машину. Оливия обрадовалась, что Пол не довез ее до дома. В таком случае ей бы пришлось пригласить его зайти, и он мог увидеть колыбель, с которой она возилась накануне весь вечер, пока у нее не закружилась голова. Но Пол лишь проводил ее до машины, держа за руку. Он легко поцеловал ее в губы, и она тут же отвернулась, чтобы открыть дверцу своей «Вольво». Оливия не хотела, чтобы он обнял ее и раскрыл ее тайну.