Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров - Питер Акройд

В то время короли Франции и Англии были двумя самыми сильными правителями Европы; бо́льшая часть континента была поделена на герцогства и княжества, которые сражались только друг с другом. Поэтому, возможно, столкновение Англии и Франции за господство было неизбежным — таков закон жизни.

Отдельным поводом для конфликта снова стало герцогство Гасконь, которое было последней частью империи Плантагенетов, все еще остававшейся в руках Англии. По Парижскому договору, подписанному более восьмидесяти трех лет назад, Генрих III уступил свои старинные французские владения в обмен на обладание этим герцогством. Гасконь все еще считалась частью Франции и, таким образом, новый король Англии, вступив на престол, должен был принести клятву верности (или оммаж, как ее тогда называли) как вассал короля Франции. Но как может правитель Англии клясться в верности иностранному правителю? Тогда он должен был бы поддерживать французского короля оружием и солдатами. Ему было бы запрещено вступать в союз с врагами Франции. Если бы он не выполнил условия присяги, Гасконь была бы конфискована.

Это было немыслимо. Это была ненормальность, нарушение структуры, которое могло кончиться только раздором. Эдуард III отказался признать, что является вассалом Филиппа VI Валуа, и вместо этого объявил себя королем как Англии, так и Франции. Он претендовал на то, что через свою мать Изабеллу является прямым потомком королевской династии Капетингов, если, конечно, не обращать внимания на тот факт, что по салическому закону, принятому во Франции, корона не могла наследоваться по женской линии. Это заявление было вызвано отчасти бравадой, а отчасти — гордостью. Эдуард объявил, что сражается, «чтобы восстановить свои права за морем, а также чтобы спасти и защитить Английское королевство». Он искал оправданий, чтобы напасть на врага.

Если смотреть шире, то можно сказать, что Эдуард помог разрушить старый европейский феодальный порядок и заменить его новым пониманием могущества национальных государств; в тот период Англия и Франция стали более централизованными и бюрократизированными. Сам Эдуард III, скорее всего, воспринимал это по-другому. Он просто хотел сохранить свою честь и, возможно, получить какую-то военную добычу: «битвы и мужа пою»[41]. Его воинственный настрой, как бы то ни было, имел печальные последствия: начатый Эдуардом конфликт стал известен как Столетняя война. Противостояние длилось гораздо дольше. Только в XIX веке английские короли прекратили претендовать на французскую корону.

Война, стоившая стольких жизней и таких денег, имела совсем небольшие долговременные последствия. Англичане получили Кале, но этот город стал для них скорее тяжким грузом и не принес славы. На самом деле в интересах Англии было не вступать в конфликт, за исключением, возможно, сохранения доступа к винам из Гаскони. Но аппетиты короля, желавшего власти и славы, взяли верх над требованиями нации.

Ради справедливости следует отметить, что, когда война впервые была объявлена в 1337 году, кампания против Франции имела некоторую популярность, по крайней мере среди магнатов. На место вялости и унижений предыдущего царствования пришла возможность добиться военного успеха. Можно сказать, что война развлекала правителей государств и собирала вместе их разрозненные, а иногда и враждующие части. У магнатов не было нужды сражаться друг с другом, если они могли пожинать плоды битв во вражеской стране.

Недавно обретенная общая цель прояснилась, когда в 1348 году Эдуард III учредил орден Подвязки. Его знаменитый девиз Honi soit qui mal y pense, или «Пусть стыдится подумавший плохо об этом», соотносится с притязаниями Эдуарда на французский трон. Практически все из двадцати шести рыцарей, ставшие первыми кавалерами этого ордена и разделенные на две группы для рыцарских турниров, приняли участие во французской кампании. Это был орден военного братства.

В любом случае король любил драматизировать и создавать сложные церемонии; он поддерживал пышность рыцарства и более чем за сто лет до того, как сэр Томас Мэлори написал «Смерть Артура», пытался восстановить артуровское понимание королевского сана. Вследствие этого король заработал популярность среди знати королевства. Они принимали участие в великом приключении, а Эдуард стал их королем-воином. Старший сын короля Эдуард, одетый как двоюродный брат Ланселота Лионель, принял участие в великолепном турнире. Хронист того времени Жан Фруассар писал, что «англичане никогда не будут любить и чествовать короля, который не побеждает в войнах и не любит воевать». Других европейских королей могли прославлять за их знания или их милосердие, но в Англии эти критерии никого не интересовали.

Щедрая поддержка королем строительства была частью рыцарской программы. Он родился в Виндзорском замке, но распорядился снести его и построить на этом месте еще более величественное здание. Таким образом он заявлял о своей славе и превосходстве над королем Франции. Именно здесь в 1344 году был воссоздан Круглый стол; король и королева, одетые в красное, провели процессию рыцарей и баронов в замковую часовню, где было благословлено их стремление к мужеству и доблести. В круглом здании, которое по размерам превосходило Пантеон в Риме, давали роскошные пиры и устраивали танцы, где все участники одевались как герои романов о короле Артуре. Фундамент этого первого театра, или центра ритуалов, был обнаружен летом 2006 года.

Пока рыцари сидели на каменных скамьях вдоль стен и наблюдали за поединками и турнирами, главный конфликт этого периода медленно развивался. Первые два года Столетней войны (на самом деле конфликт длился 116 лет) прошли в маневрах; Эдуард поплыл в Нидерланды с целью начать вторжение через Фландрию и подкупить новых союзников. Говорили, что он бездумно тратит свое время и деньги вне страны. Все время возникали жалобы на непомерные налоги. Поэмы и хроники того периода полны недовольства из-за притеснений и ограничений: ни один фермер или купец не мог чувствовать себя в безопасности из-за притязаний короля. Это уже стало знакомым рефреном XIV века. «Тот, кто берет деньги у нуждающихся без всякой на то причины, — писал один рифмоплет, — совершает грех». В частности, оплачивать армию короля обязали торговцев шерстью; выручка с продажи 30 000 тюков должна была быть передана королю, а также был введен временный запрет на экспорт, чтобы поддерживать цены высокими. Поскольку шерсть была одной из самых важных составляющих английской экономики, требования короля напрямую стали причиной безработицы и растущей бедности. Страна, в сущности, превратилась в дойную корову для военных нужд Эдуарда.

Его планы провести быструю кампанию провалились; финансирование войны с помощью шерсти привело к катастрофе: проблем как с купцами, так и со сборщиками налогов становилось все больше и больше. Финансисты короля выражали беспокойство и угрожали урезать поступления денег. К тому же при том, что короля не было в стране, ползли слухи о вторжении из Франции и из Шотландии. Члены совета, который создал Эдуард, чтобы управлять Англией в его отсутствие, все больше волновались: король обвинял их в том, что они утаивают от него деньги, а они, в свою очередь, жаловались, что им приходится выполнять множество требующих денежных вливаний обязанностей, в том числе и защищать королевство. Говорили, что король становится таким же безрассудным и расточительным, как и его отец. «Я советую вам не начинать войну, рассчитывая только на свои богатства, — заявляет госпожа Пруденс в „Рассказе о Мелибее“ (The Tale of Melibee / The Canterbury Tales) Чосера, — поскольку их не хватит на ее поддержание».