Игра в куклы - Магнус Йонссон

Она планировала дождаться его. Предоставить ему сделать первый шаг. Она не понимала, собирается он ее казнить или нет. Извне послышался еще один выстрел. Он казался последним и прозвучал как судьбоносный звон.

Выстрел милосердия. Времени оставалось мало.

Линн поползла вперед и начала шерудить ногой в хламе на полу. Свет из оконного отверстия был слабым. Рухнул штабель полупустых банок краски, и они покатились с дребезжащим звуком. Она сидела не шевелясь, но никто не появился, и она поползла дальше. В другом углу видна была корзина с парой поленьев и несколько смятых банок из-под шведского пива «ТТ». Совершенно проржавевший трехколесный велосипед. Смазочное масло и ветошь. Ничего полезного. Колени болели, будто она ползала на них. Она уже почти потеряла всякую надежду, когда увидела, что-то торчащее из открытой банки с краской, разглядела зубья и поняла, что это, должно быть, выброшенное полотно пилы. Зубами ей удалось выдрать присохшее к краске полотно. Помогая себе связанными за спиной руками, ей удалось засунуть полотно в щель между деревянными досками лестницы и нажать. Потом ударить пустой банкой. Та упала на пол, и она попробовала опять. После четвертой попытки полотно засело крепко. Она осторожно протянула веревку между зубьями. Первые волокна порвались легко и сразу.

* * *

Эрик убрал мобильник от уха. В нем трещало и гудело. Сломался, что ли? Далеко в помехах послышался слабый голос:

– Алло. Пол Свенссон. Почти никакого приема. Алло, это кто?

– Меня зовут Эрик Свенссон, инспектор уголовной полиции. Я бы хотел задать несколько вопросов, если можно.

– Давай, рожай уже! Я же поэтому и звонил с самого начала. Мне надо фермой заниматься и… – Шум нарастал, целиком заглушая голос Пола.

– Алло, почти ничего не слышно! Что ты говоришь, что ты уже звонил?

– Ну да, я же звонил про датчан. Про попытку взлома. А Пабст позвонил и вызвал подкрепление! Вы едете? Адрес…

Больше Эрик ничего не услышал, будто какой-то ураган местного значения пронесся над островом Смодаларе и заглушил все звуки. Телефон начал пищать. Эрик попробовал позвонить, но никакого соединения не было. Он раздраженно посмотрел на Рикарда:

– Почему это так чертовски трудно? Такое впечатление, что Пол Свенссон сидит в каком-то ветряном туннеле, ни фига не слышно. А главное, не слышно адреса! Но он явно нас ждет.

Рикард поднял брови:

– Что значит, он нас ждет? Почему? Он что, ясновидец?

– Он только что звонил в полицию и ждет, что кто-то приедет. Или кто-то там уже есть. Но это не связано с Линн, речь о каком-то взломе или потенциальной краже со взломом.

Рикард увеличил скорость на шоссе Нюнэсвэген, а Эрик пытался дозвониться до полиции в Хандене. Раздался высокий голос с явным диалектом северного Норрланда. Женщина. Сначала Эрик решил, что попал не на ту частоту.

– Алло, это Ханден? Куда я попал?

– Как я сказала, это коммутатор полиции Хандена, я Майя Оррефорс. Чем могу помочь? – Майя привыкла к тому, что стокгольмцы считали ее диалект более странным, чем если бы она говорил на китайском или марсианском. Как обычно, она реагировала спокойно. Выжидала.

– Привет, это инспектор из полиции в Сити. Мы ищем адрес на острове Смодаларе, Пол Свенссон. Он недавно звонил по поводу взлома.

Эрик умышленно артикулировал преувеличенно четко, чтоб его не обвинили в неотчетливости. Он не знал, зависело ли это от ее диалекта или на самом деле прозвучали черты мягкого сарказма, когда голос Майи Оррефорс стал снова слышен.

– Конечно, у меня есть адрес, он ведь звонил недавно. Но там уже три патруля. Двое у Пола Свенссона, и третий обыскивает группу АФА-активистов у моста на остров Смодаларе. Пабст и Карлссон выехали первыми.

Эрик сразу понял, что что-то пошло совсем не так, как надо. По радио они специально попросили подкрепление подождать, пока они не знали, как выглядит ситуация на месте. Они не могли рисковать жизнью Линн, если вдруг Йорген Кранц запаникует, увидев, что он обнаружен. Поэтому он говорил медленно, почти что по слогам, как маленькому ребенку:

– И адрес?

Он слышал клацанье ее пальцев по клавиатуре.

– Смодаларевэген, 11.

Он только собрался отсоединиться, как ее голос вернулся:

– Но попытка взлома произошла по адресу Смодаларевэген, 8, где живет его сосед Йорген Кранц.

У Эрика потемнело в глазах.

– Так и скажи, блин, чертова ленивица!

Он отключил в высшей степени удивленную телефонистку, а Рикард в тот же момент вдавил педаль газа до упора.

Одетые в черное датчане сердито смотрели на Пола Свенссона из полицейской машины. Царапающий звук донесся из радиоприемника в машине. Потом сердитый голос:

– Патруль 1241, прием! Патруль 1241, вызов!

С некоторым усилием Полу удалось просунуть руку через приоткрытое окно и снять микрофон с панели.

– Алло, да, Пол Свенссон, Смодаларевэген, 11.

– Кто ты такой, черт побери? Где Пабст, нас вызвали для подкрепления, прием.

– Они где-то здесь, проводят рекогносцировку на местности. А мне дали ответственность охранника. Тут четверо подозреваемых датчан. Вы можете их забрать. Прием.

– Какого хрена они вызывают подкрепление, если сами поехали первыми?

Вернестрем не ждал ответа, сбросил разговор, швырнул микрофон на колени коллеге Вальдесу и вжал педаль газа до упора.

Пол слышал, что кто-то выругался, прежде чем связь прервалась. Он совсем запутался. Он же делал только то, что ему сказали! И все равно все не так.

Волна адреналина накрыла его, когда он увеличил скорость. Вернестрем еще сильнее нажал на газ, наклонился вперед, чтобы подправить навигатор GPS, и улыбнулся Вальдесу. Главное, чтоб Пабст и Карлссон не успели их взять, а то получается, что они вообще зря выехали. Осталось тридцать километров до фермы этого Пола Свенссона. Никто ничего не говорил. Не было необходимости. Они работали вместе с самого начала службы в полиции. Знали друг друга как свои пять пальцев. Часто общались в свободное время. Оба были застарелыми холостяками. Телевизор, пиво, стрелковый клуб, тренажерный зал, Counter-Strike и MMA. Им было хорошо в обществе друг друга. Именно как друзьям. Это они подчеркивали, если кто-то решался в их присутствии намекнуть на что-то другое. Охотно болтали о девочках во время долгих ожиданий в машине. Они ничего не имели против женщин. Наоборот, им нравились настоящие женщины – то есть женщины, которые вели себя как женщины. Никто не задавался вопросами насчет их взглядов на женщин. У них были четкие взгляды на этот счет. В них не входило, само собой, квотирование женщин на такие работы, которые они выполняли лучше. Зачем искажать естественный порядок вещей, когда есть другие задачи, которые женщины могут выполнять намного лучше, это им было совершенно непонятно.