Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

утверждение преувеличивало перспективы достижения соглашения и должно было усилить давление на Горбачева, поскольку женевские переговоры по вооружениям не смогли набрать обороты в последующие месяцы. Оно обеспечило ответную схватку по этому вопросу на следующей встрече на высшем уровне.

Было обсуждено достаточно, чтобы Рейган мог заявить, что три других пункта повестки дня, на которых он настаивал, были рассмотрены. Меньше всего стороны договорились по вопросу прав человека, формально признав лишь "важность решения гуманитарных вопросов в духе сотрудничества". Однако Советский Союз впервые согласился с любым заявлением, подразумевающим, что эта тема подходит для американо-советского обсуждения, хотя и как вопрос "гуманитарный", а не "прав человека".

Что касается региональных вопросов, Рейган повторил жалобы на продолжающееся советское вмешательство, прямое в Афганистане и косвенное через посредников в некоторых других областях. Горбачев не согласился с такой характеристикой, но не стал вступать в конфронтацию. Он не стал поднимать тему Ближнего Востока, как ожидал Рейган. Он не отреагировал на властное предупреждение Рейгана о том, что если Советский Союз увеличит свою поддержку и создаст реальную угрозу Соединенным Штатам в Никарагуа, то Соединенные Штаты раздавят его. Спокойные обсуждения важных региональных вопросов на уровне помощников секретаря (заместителя министра иностранных дел), которые велись с 1982 года, были полностью одобрены двумя лидерами в их совместном заявлении: "Признавая, что обмен мнениями по региональным вопросам на уровне помощников министров оказался полезным, они договорились продолжать такие обмены на регулярной основе".

Наиболее значимым, хотя и не упоминаемым публично, было то, что Горбачев ответил на рутинно воинственный вызов Рейгана по Афганистану не обычной защитой советских действий или контратакой на американскую поддержку моджахедов или контрас, а фактическим заявлением об озабоченности и о его желание конструктивно работать над решением афганской проблемы и вывести советские войска. Хотя Рейган не отреагировал, некоторые его сторонники, включая Шульца, хотя и насторожились и ждали конкретных доказательств нового подхода СССР к Афганистану, были воодушевлены этой позицией.

Соглашения в области двусторонних отношений, четвертая категория, были скромными и в основном ограничивались соглашением о расширении образовательных и научных изменений и открытии генеральных консульств в Киеве и Нью-Йорке. Большинство из них были возобновлением планов или программ, прерванных в 1980 году после войны в Афганистане. Соглашение по культуре, действовавшее с продлением в течение двух десятилетий, было разрешено прекратить в конце 1979 года. Теперь министр Шульц и министр иностранных дел Шеварднадзе подписали новое. Реанимация консульств была также соглашением о восстановлении ситуации, сложившейся в начале 1980 года, когда передовые сотрудники двух консульств, уже имевшихся в стране, были отозваны. Несколькими днями ранее в Женеве было обнародовано новое трехстороннее соглашение о безопасности полетов в северной части Тихого океана, третьим членом которого стала Япония. Этот пакт был разработан для предотвращения таких инцидентов, как трагическая ошибка и падение самолета KAL 007 в 1983 году. Были проведены двусторонние американо-советские переговоры по авиации, и 23 ноября было объявлено о достижении соглашения. Также должны были начаться консультации по охране окружающей среды.

По сути, Рейган сказал Горбачеву, что если Советский Союз уступит в вопросе о СОИ, но согласится на стратегические сокращения, а также отступит в региональных конфликтах и приведет себя в порядок в вопросах прав человека, то Соединенные Штаты могут быть готовы не нализировать отношения, но даже в этом случае не было никаких обещаний о восстановлении статуса наиболее благоприятствуемой нации (НБН) в торговле или доступа к кредитам. В своих выступлениях по окончании конференции на высшем уровне Рейган и Горбачев выразили удовлетворение и осторожный оптимизм в отношении будущего развития отношений и договорились о будущем обмене встречами на высшем уровне. Однако оба лидера также осторожно заявили, что для этого потребуются "дела" ("конкретные меры"), а не просто "слова".

 

Женевский саммит еще не стал началом новой разрядки. Президент Рейган в своем обращении к Конгрессу по поводу этой встречи сообщил, что "Соединенные Штаты не могут позволить себе иллюзий относительно природы СССР. Мы не можем предположить, что их идеология и цели изменятся. Это подразумевает постоянную конкуренцию. Наша задача - обеспечить, чтобы эта конкуренция оставалась мирной". И он попытался оправдать свои пять лет как время, потраченное на "укрепление нашей экономики, восстановление нашей национальной воли, восстановление нашей обороны и союзников", в результате чего "Америка снова стала сильной, и наша сила дала нам возможность говорить с уверенностью". Однако он рассматривал саммит как

"новый старт", и в результате этого он и Горбачев "лучше понимают друг друга". "Я стал лучше видеть перспективу; я чувствую, что он тоже".

Женевский саммит впервые полностью и централизованно включил Рейгана в стратегию Шульца по дипломатическому возобновлению отношений с Советским Союзом, начатую им в 1983 году и возобновленную в 1984-85 годах. Таким образом, он придал значительный импульс продолжению реализации этого подхода.

Отчет Горбачева перед Верховным Советом через несколько дней был, что характерно, помещен между обсуждением экономических планов Советского Союза и более общим обзором советской внешней политики во всем мире. У него было мало достижений, о которых он мог бы сообщить, кроме того, что встреча состоялась и диалог на высшем уровне возобновился. Горбачев процитировал оценку, данную Политбюро несколькими днями ранее, назвав саммит "важным событием не только в наших двусторонних отношениях, но и в мировой политике в целом". И добавил, что "путь к женевскому диалогу был долгим и трудным по многим причинам". Действительно, за шесть с половиной лет, прошедших с момента встречи Брежнева с президентом Картером в Вене, эта последняя встреча показалась давней. И Женева, хотя и стала в некотором смысле прорывом, лишь вернула отношения к их беспокойному и неспокойному состоянию до афганского стана, в лучшем случае став отправной точкой для развития улучшенных отношений.

Для Горбачева, конечно, это было признание со стороны лидера другой сверхдержавы, который не соизволил встретиться ни с одним из трех предыдущих советских лидеров, и это была первая возможность для Горбачева встретиться с американским президентом. Это действительно восстановило полезный диалог, что подтвердит будущее. Но в то время этот результат был менее очевиден для некоторых в Советском Союзе, и успех Горбачева в Женеве в возобновлении диалога не привел к более серьезным последствиям.

Месяц спустя, выступая в конце года перед послами дипломатического корпуса в Москве, Горбачев отметил, что женевский саммит привел к "некоторому оздоровлению международного климата", но подчеркнул, что возобновление переговоров по ядерным и космическим вооружениям определит, оправдает ли новый год надежды на сдерживание гонки вооружений и покажет, достигнут ли подлинный переломный момент.

Женевская встреча на высшем уровне была должным образом