Прощание с Литинститутом - Лев Альтмарк

Периодически мы с Эдиком то дружим, то ссоримся. Но дружим всё-таки чаще. А ссоримся как-то беззлобно, по-соседски. И общаюсь с ним я чаще, чем с другими нашими работниками. Но не потому, что он формально мой начальник, с которым нужно поддерживать хорошие отношения, просто с ним интересней. Темы, волнующие большинство окружающей нас публики, не простираются дальше круга стандартных репатриантских проблем – зарплаты, ссуд на квартиру и машину, общей неустроенности и ностальгического нытья о прежнем своём упакованном существовании. У Эдика никаких сожалений о прошлом нет – только новые идеи, планы, авантюры…

Впрочем, надоело мне сейчас раздумывать обо всём и даже об Эдике. Солнце припекает вовсю, а свежего утреннего ветерка из пустыни уже нет. Воздух вязкий и тяжёлый, но дышать им пока можно. Был бы такой солнцепёк где-нибудь на побережье, где высокая влажность, тамошнему изнеженному морскими бризами населению совсем была бы труба.

Поищу какую-нибудь тень, потому что прятаться под хилой акацией у ворот уже не в кайф. Сидеть в машине ещё хуже – это всё равно что доходить до полной готовности в микроволновке.

– Охо-хо-ханьки! – вздыхаю, аки дед Щукарь, вставая со стула и поправляя свой карабин, и отправляюсь в лагерь, куда, в принципе, совать нос нашему брату-охраннику не положено. Постою немного в тени палаток. Надеюсь, за это время кровожадные террористы не успеют захватить в заложники кого-нибудь зазевавшегося янки. Тем более, сегодня их в лагере нет – все на экскурсии.

4. АМЕРИКАНЦЫ

Наконец мой рабочий день подходит к концу. Можно и на часы не глядеть. Сразу после полудня солнце не то чтобы начинает сбрасывать обороты, но из пустыни уже дует с завидным постоянством ветер, и хоть воздух по-прежнему сух и горяч, в нём всё-таки уже попадаются прохладные потоки.

Снова можно вернуться под любимую акацию, и, если бы не песок, который непрерывно несёт из пустыни ветром, можно было бы досидеть свой рабочий день в относительном комфорте. Остаётся лишь удивляться паре сладко похрапывающих бедуинов, привольно расположившихся в ближайшей тени на тонких циновках-подстилках. И плевать им на проникающий в каждую щелку песок, а уж его-то я ненавижу лютой ненавистью, потому что вынужден каждый раз по приезду домой тщательно вытряхивать одежду, прежде чем бросать её в стирку. В нашем климате больше одного раза без стирки рубашку не наденешь. Брюки и тем более ботинки каждый раз необходимо тщательно выколачивать…

Хоть я ничего сегодня из своей стандартной программы так и не сделал – не дочитал книгу, не добил кроссворд из свежей газеты, даже не прослушал новости по радио, – всё равно устал, как собака. Одно лишь сидение при такой жаре на открытом воздухе уже выматывает человека до предела. Многие из тех, кто работает на заводах или в закрытых помещениях под кондиционером, завидуют нашему вроде бы показному безделью, – сиди себе на стульчике да покуривай сигаретку, ведь никто не заставляет тебя бегать взад-вперёд, носить тяжести, пучить глазки в компьютерные экраны, ссориться с коллегами, сидящими, как и ты, безвылазно весь день под одной крышей. На самом же деле, ни одна получаемая нами копейка не даётся без пота и усилий. В конце дня, даже после длительного стояния под живительным холодным душем, ты всё равно похож на выжатый лимон. Или на скукоженную банановую шкурку, если такое сравнение кому-то ближе.

Поглядываю на часы и начинаю потихоньку собираться. Некоторое время меня занимает риторический вопрос: дожидаться сменщика или уезжать на час раньше, который щедрой барской рукой даровал мне Эдик? И он, словно догадываясь о моих вялых сомнениях, тут же сам звонит на мою мобилу, мол, езжай, как мы договаривались, и никого не жди. Если возникнут проблемы, прикрою.

Вот и славненько. Медленные мои сборы тут же набирают темп, и я уже стремительно забрасываю в машину свои манатки и вытряхиваю оставшийся после меня мусор в бак у ворот.

Но уехать сразу не получается. Из-за бугра снова доносится рёв моторов, и из облака песка друг за другом выплывают автобусы с возвращающимися после экскурсии американцами. Никуда не денешься, придётся подождать, пока они выгрузятся, пройдут в лагерь, а потом переброситься, на всякий пожарный, парой фраз с сопровождающим их местным начальством. Таков ритуал. И это займёт ещё максимум десять-пятнадцать минут.

Я уже говорил, что не очень жалую американцев, хотя, по большому счёту, ничего плохого они мне не сделали. У каждого народа есть какие-то характерные лишь для него одного прибамбасы. Я и сам со своими дорогими соплеменниками наверняка для кого-то далеко не сахар, но ведь это сугубо личное мнение. И даже не личное, а как бы групповое, клановое. К тому же, крайне субъективное. Отличительные качества американцев, сразу бросающиеся в глаза, это некоторое высокомерие, частенько ничем не подкреплённое, снисходительность старшего, более опытного брата по отношению к младшему, глуповатому. Понятное дело, что они жители метрополии, которая решает проблемы мировые, глобальные, и недосуг ей отвлекаться на всякую мелюзгу, вроде нас. То, что носит название арабо-израильского конфликта, для нас болезненно и всегда тревожно, для них же мелко и несерьёзно. И хоть американцы то и дело твердят, что улаживание наших проблем для них очень важное и первостепенное дело, для них это всё-таки бизнес с хитроумными расчётами: выгодно ли поддерживать какой-то наш шаг или нет. Если говорить по существу и отбросить стандартные песнопения дипломатов, то резонно задать типично еврейский вопрос: оно им сильно надо? Какое, спрашивается, дело какому-то банковскому клерку из Аризоны до свары из-за пустяшного клочка земли между евреями и арабами, да ещё у чёрта на куличках за тысячи километров от его аккуратного и ухоженного домика на берегу живописного озера? Ровным счётом никакого. Пускай боссы и политики ломают головы, деля между собой сферы влияния на арабские нефтяные скважины и признанные христианские святыни. Если тому же клерку захочется пощупать пальчиком камешки Голгофы или погреть псориазные болячки в Мёртвом море, он запросто купит тур на Святую землю и прилетит сюда. А здесь его будут охранять и лелеять такие бедолаги, как я. О том, что существует Израиль, ему будут напоминать лишь привезённые отсюда сувениры да фотографии с его сытой физиономией на фоне Стены Плача и мечети Омара. Что касается нефти, то тут ещё проще. Ему достаточно знать, что бензин на местной автозаправке никогда не иссякнет, даже если арабские террористы взорвут все нефтяные скважины на Ближнем Востоке. Если же наш американец случайно окажется евреем, то ему вполне хватит и синагог, которых в той самой Аризоне тоже наверняка предостаточно. Нужно ли парню ломать голову из-за чужого геморроя?

Автобусы медленно выруливают к воротам в лагерь, останавливаются, и из них гуськом выходят довольные и сытые американы. Почти все они в широкополых ковбойских шляпах, тёмных очках и коротких шортах, из которых трогательно выглядывают белые с рыжим пушком и уже основательно прихваченные здешним злым солнцем ноги. За спиной у каждого рюкзак с путеводителями и бутылкой с водой. Стандартная, одним словом, экипировка для тропических стран. Этакие гражданские однояйцовые рэмбо.

Почти каждый, проходя мимо меня, скалит белоснежные фарфоровые зубы, вежливо улыбается и по-голубиному курлычет: