Место, которого дважды не было. Часть 1. Черный властелин. Начало - E. V. Martinas

Тем временем Великий Хозяин Недр на все лады расхваливал сына: «Он такой заботливый! Такой отзывчивый! Такой чуткий! Честности и благородства ему не занимать! А какой он преданный и верный! А какой умный! Все книги в библиотеке перечитал! Ах, он весь в свою мать!» Бедный художник, не переставая, кивал в знак согласия, хотя в действительности разделял лишь последнее утверждение. «Это точная копия своей мамаши! Два монстра! Хорошо хоть не надо рисовать портреты ужасного сыночка! Мне его матери хватает выше головы! Глаза б мои вас не видели! Когда конец моей каторги?» – ругался в душе Кистиано, не забывая натянуто улыбаться. Его мрачные размышления прервало скорое возвращение Уранума с портретом Хильдегарды. Сын Великого Владыки Недр весь светился от счастья. Вбежав в покои отца, он первым делом прислонил портрет великанши к загадочной стене. Полотно идеально закрывало весь участок с разводами.

– Папа! Это тебе от меня!

– Сын?!

– Не спорь! Я только теперь понял, что это её единственный портрет, написанный при жизни. Остальные любезный Кистиано создал уже после её трагической гибели.

– Они ничуть не хуже.

– Не знаю. Я не знаток живописи, но в этом портрете есть что-то особенное. Этот нюанс способно почувствовать лишь любящее сердце. Отец, ты меня понимаешь?

– Да, сынок! Она так прекрасна! Смотри, какая у неё чистая, невинная улыбка!

– Отец, только не плачь.

– Если бы смерть нас не разлучила, мы были бы самой счастливой семьёй! Спасибо, сынок. Смотри, она здесь как живая.

Уранум обнял Великого Владыку Недр, который расплакался от избытка чувств. С детским умилением он смотрел сквозь слёзы то на портрет покойной жены, то на любимого сына. А несчастный художник вздрогнул и внимательно вгляделся в своё творение. Едва Уранум повесил его на стену, Кистиано подумал: «Как это я нарисовал монстра с таким придурковатым выражением лица? Странное полотно: её будто оборвали на полуслове». Теперь лицо великанши явно изменилось. Глупая улыбка бесследно исчезла, а губы надменно скривились. В глазах читалась безмерная гордыня и ненависть. «Она словно живая! Ужас! У меня белая горячка! Мне кажется, что мои картины изменяются! А если её портрет ожил?!» У художника затряслись руки. Масла в огонь подлил Уранум:

– Знаешь, отец, мне порой казалось, что мамин портрет оживает. Открою тебе секрет. Иногда, когда мне было особенно тяжело и грустно, я разговаривал с ней, и у меня становилось легче на душе. Попробуй.

– Мои повелители, дозвольте мне вас покинуть, если я вам больше не нужен.

– Ах да, Кистиано. На сегодня ты свободен.

Художник не заставил освобождать себя дважды. Он сразу же бросился к закадычному другу Урмо, чтобы рассказать о своих галлюцинациях. Кистиано находился на гране нервного срыва. Он считал, что постепенно сходит с ума, рисуя одного и того же монстра во всех возможных позах, костюмах и интерьерах.

– Урмо, я теряю рассудок!

– Не мельтеши! Сядь, успокойся и расскажи по порядку, что́ тебя тревожит.

– Сегодня проклятый Уранум притащил портрет своей мамаши.

Я нарисовал его самым первым. Кстати, он единственный, написанный при жизни Хильдегарды. Мне показалось… Нет. Я абсолютно уверен, что моя картина ожила. Представляешь, это чудовище способно менять выражение лица!

– А портрет разговаривал?

– Ты издеваешься?

– Нет. Задаю серьёзный вопрос.

– Слава Великим Владыкам, молчал! Если б заговорил, я бы тут не сидел. Уверен, что я умер бы во второй раз от разрыва сердца!

– Не впадай в истерику! Дважды умереть крайне сложно.

– Сложно – если не видеть такого чудища! А почему ты спросил, говорил портрет или нет? Разве такое бывает?

– Говорят, бывает.

– Кто говорит?

– Когда я был маленьким, в нашем поселении жил колдун, добряк Перелинус. Он очень любил детей, часто собирал нас и рассказывал волшебные сказки. Мы слушали его часами, разинув рты от удивления и восторга. Теперь я могу уверенно сказать: то были самые счастливые мгновения в моей жизни.

– Ты что замолчал? При чём тут мой портрет и твои сказки?

– В одной сказке Перелинуса был говорящий портрет. Злая ведьма не хотела умирать и заключила часть своей души в картине. Она могла двигаться, разговаривать, видеть и слышать всё, что происходило рядом с её портретом.

– Это точно сказка?

– Колдун Перелинус говорил нам, что в каждой сказке есть доля правды, надо только уметь отделять вымысел от реальности. Вот я и подумал: что если такие портреты существуют на самом деле?

– Спасибо, друг! Ты меня утешил! Я не псих, я просто попал в страшную сказку!

– Без паники! Даже в сказке портрет не мог никого съесть или покалечить. Советую тебе присмотреться к картине повнимательнее. По-моему, от Хильдегарды можно ожидать чего угодно, даже от мёртвой.

Урмо оказался прав, и его друг Кистиано скоро в этом убедился. Он украдкой следил за портретом великанши и несколько раз замечал, как она хлопала глазами, улыбалась, а однажды даже зевнула. Рудокоп и художник не стали горячиться и решили сохранить эту информацию в тайне от всех. К счастью, в самый нужный момент правда откроется тому, кто сумеет воспользоваться ею наилучшим образом.

Через несколько дней Уранум отправился в Северную пустыню. Перед отъездом он улучил момент и попрощался с матерью наедине: «Мама, мы в вас верим! Как только Нуардис меня отпустит, я к вам приеду и всё расскажу. Жаль, не могу вас обнять». Больше он ничего сказать не успел, так как в покои вернулся Великий Владыка Недр. Он дал сыну отцовское благословение на долгую дорогу и тяжкие труды, нежно обнял и проводил до порога. Там Уранума окружили шпионы Великого Владыки Ветров, но рвение проявлял один лишь Виусси. Он, как и его господин, был убеждён: Уранум замышляет недоброе. Остальные ветры приняли за чистую монету официальную причину поездки и верили, что юноша едет переписывать богатства недр, а значит, и следить за ним особенно не надо. Как же они ошибались!

Путь занял у Уранума три дня. Возможно, он сумел бы добраться туда быстрее, но проблема заключалась в сложности ориентирования. Звёзды указали Нуардис совершенно определённое место в Северной пустыне. По крайней мере, она так утверждала и категорически не соглашалась перенести её куда-нибудь ещё:

– Звёзды гораздо умнее нас. Не надо с ними спорить!

– Бабушка, вот как раз в их разумности я не сомневаюсь.

– Снова пытаешься острить? Я займусь твоим воспитанием! Мои методы ты знаешь.

– Хорошо. Я молчу. Говорите, куда идти.

– Кажется, прямо.

– Кажется – или вы уверены?

– Знаешь, очень непросто совместить карту звёздного неба и подземных владений твоего отца. Помоги мне лучше!