И повсюду тлеют пожары - Селеста Инг

Пёрл раздумывала очень долго.

– Не сейчас, – ответила она. – Может, потом. Но не сейчас. – Она, как в детстве, вжалась в объятия матери, умостилась под материным подбородком. И после паузы спросила: – А твои родители?

– Что мои родители?

– Они еще живы? Ты знаешь, где они?

Мия замялась.

– Да, – сказала она. – Пожалуй, знаю. Хочешь познакомиться с ними?

Пёрл склонила голову набок, и жест так отчетливо напомнил Мие Уоррена, что у нее перехватило дыхание.

– Когда-нибудь, – сказала Пёрл. – Может, когда-нибудь съездим.

Еще миг Мия обнимала дочь, зарывшись носом ей в пробор. Всякий раз утешало, что Пёрл пахла всегда одинаково. Она пахнет, вдруг подумала Мия, домом, словно дом – никакое не место; дом всегда был вот этим человечком, которого Мия таскает с собой.

– А теперь нам пора собираться, – сказала она. Половина четвертого. Уроки кончились, подумала Пёрл, складывая одежду. Сплин сейчас заходит в дом. Трип уже плюнул – или до сих пор ее ждет? Пёрл не появилась – он поедет ее искать? Матери она о Трипе так и не рассказала; пока не знала, расскажет ли когда-нибудь.

В дверь внизу постучали. Пёрл будто вызвала Трипа силой мысли – и обернулась к Мие, распахнув глаза.

– Пойду посмотрю, кто там, – сказала та. – Ты останься. Собирайся.

Если там миссис Ричардсон, подумала она… но нет, пришла Иззи – потерянно стояла на дорожке.

– Почему дверь заперта? – спросила она.

Месяцами Иззи каждый день приходила помогать Мие, и боковую дверь никогда не запирали. Дверь была открыта ей – всем детям Ричардсонов, сообразила она сейчас, – в любое время дня и ночи, какая бы ни приключилась беда.

– Я… у меня тут были дела.

Про Иззи Мия забыла напрочь и сейчас выдумывала правдоподобную отговорку.

– А Биби еще здесь? – Иззи не знала, почему еще Мия могла не пустить ее, отослать прочь.

– Нет, ушла домой. Я просто… была занята.

– Ладно. – Иззи на полшажка попятилась, и наружная дверь, которую она придерживала ногой, тихонько взвизгнула. – А Пёрл дома? Я… я хотела ей кое-что сказать.

Иззи пыталась перехватить Пёрл весь день; Иззи даже звонила ей вечером, но было занято: утешая Би-би, Мия сняла трубку с рычага и забыла положить обратно. Иззи звонила и звонила, а в первом часу ночи решила наконец, что разыщет Пёрл в школе. Надо ей рассказать, что говорил про нее Сплин; предупредить, что миссис Ричардсон в курсе про Трипа. Но Иззи не знала, как Пёрл ходит из класса в класс – по центральной лестнице, где толчея, или по задней, которая ведет в крыло английского? Обедает в столовой, или внизу в Эвакуации, или вообще на газоне? Всякий раз Иззи не угадывала, и бесилась, что снова и снова проморгала Пёрл, и еще больше бесилась от того, что, оказывается, так плохо ее знает. После школы, пообещала себе Иззи, найду ее и все расскажу.

А теперь Иззи по лицу Мии видела, что дела плохи, но не понимала, что случилось. Мия уже знает? Пёрл досталось? Мия почему-то злится и на Иззи тоже?

Мия сверху вниз глядела в ее встревоженное лицо и не понимала, что Иззи будет больнее – ложь или правда. В итоге решила обойтись без того и другого.

– Я ей передам, что ты заходила, ладно? – сказала Мия.

– Ладно, – повторила Иззи.

Держась за дверную ручку, она сквозь челку глянула на Мию. “Я что-то не то сделала? – гадала она. – Рассердила Мию?” Иззи, всегда говорила Лекси, не суждено играть в покер, и это правда: скрывать чувства Иззи не трудилась и не умела. В эту минуту она была такая юная, такая растерянная, и ранимая, и одинокая, и собственное предательство чуть не подкосило Мию.

– Помнишь, что я говорила? – спросила она. – Про пожар в прерии? Что иногда надо сжечь все под корень и начать заново? (Иззи кивнула.) Ну вот, – сказала Мия. Между ними распустилась долгая пауза. Мия не знала, как попрощаться. – Не забывай, – закончила она. – Иногда нужно начинать с нуля. Ты понимаешь?

Иззи не была уверена, что поняла, но снова кивнула. – До завтра? – спросила она, и сердце у Мии надломилось. Она не ответила, лишь притянула Иззи к себе и поцеловала в макушку – так она часто целовала Пёрл.

– Скоро увидимся, – сказала Мия.

Пёрл слышала, как затворилась дверь, но Мия поднялась в квартиру лишь спустя несколько минут, тяжело волоча ноги по ступеням.

– Кто там был? – спросила Пёрл, хотя уже и сама сообразила.

– Иззи, – ответила Мия, – но она ушла. И свернула к себе в спальню собираться.

Они уже столько раз это проделывали: два стакана один в другой, внутрь букетик приборов, стаканы в гнезда мисок, миски в гнездо кастрюли, кастрюлю в гнездо сковородки, все обернуть бумажным пакетом и проложить продуктами, которые долго хранятся, – пачка крекеров, банка арахисового масла, половина буханки хлеба. В другом пакете шампунь, кусок мыла, тюбик зубной пасты. Вещмешки с одеждой Мия запихала вниз под сиденья и покрыла одеялами. Ее фотоаппараты и расходники отправились в багажник вместе с посудой и туалетными принадлежностями. Все прочее – стол-книжка, который они выкрасили голубым, разномастные стулья, кровать Пёрл, и матрас Мии, и подушечная кочка, которую они называли диваном, – останется здесь.

Закончили они уже в глубоких сумерках, и Пёрл все думала о Трипе, и Лекси, и Сплине, и Иззи. Они сейчас у себя, в своем красивом доме. Трип гадает, почему она не пришла. Я его больше никогда не увижу, подумала Пёрл, и в горле вспыхнуло огнем. Лекси присела на кухонную столешницу, накручивает локон на палец, гадает, где Пёрл. А Сплин… им так и не выпадет шанс помириться.

– Это несправедливо, – сказала она, когда мать сунула остаток вещей в бумажный пакет.

– Да, – согласилась Мия. – Это уж точно.

Пёрл подождала родительской банальности: Жизнь несправедлива или Справедливо не всегда означает правильно. Но Мия лишь на миг притянула ее к себе, поцеловала в висок и вручила пакет:

– Иди отнеси в машину.

Когда Пёрл вернулась, мать выкладывала на кухонную столешницу бурый конверт.

– Это что? – спросила Пёрл, невольно заинтересовавшись.

– Это Ричардсонам, – ответила Мия. – Прощание, наверное.

– Письмо? А можно я прочту?

– Нет. Там фотографии.

– Ты их оставляешь здесь?

Прежде мать никогда нигде не оставляла свои работы. Съезжая с очередной квартиры, они забирали все взаправду свое – и не было ничего важнее фотографий Мии. Как-то раз, когда в багажнике “кролика” не хватало места, Мия, чтобы влезли снимки, повыбрасывала половину их одежды.

– Они не мои. – И Мия взяла со столешницы ключи.

– А чьи тогда? – не отступила Пёрл.

– Иногда, – сказала Мия, – фотографии принадлежат фотографу. А иногда – тем, кто на фотографиях. Готова?