Далеко за пределами - Наталья Серая

Широко раскрытые глаза, почти затопленные чернотой огромных чуть пульсирующих зрачков. Смотрят без страха, без осуждения. Заинтересованно.

– Сожаление – это когда мог сделать лучше, но не сделал. Когда могло получиться хорошо, но не получилось.

Сложно. Подбирать слова, складывать по одному. Ещё сложнее – свести значение неоднозначной эмоции к набору простых, более понятных.

– Когда нужно защищать свою жизнь – сожаления нет. Нет людей: есть цели, которые необходимо уничтожить.

– Ты помнить их все?

– Нет. То есть… Цели, уничтоженные согласно приказам программы, хранятся в архиве системы. Это просто цифры. Уничтоженных по моему собственному намерению я помню… иначе, – Эйн задумчиво провёл пальцами по краю сенсорной панели. – Это… странное свойство мозга. Нельзя что-то стереть, как из памяти процессора.

Ррагна неожиданно подалась вперёд, почти нависнув над подлокотником кресла:

– Ты быть другим раньше? – чёрно-янтарные глаза глядели испытующе. – Ты говорить – быть чужие приказы об голова, теперь нет. Не как сейчас?

– Корректно, – кивнул Эйн, удивлённо глядя на повернувшееся в его сторону заострённое ухо: Ррагна явно не желала упустить ни слова. – Не как сейчас.

– Как момент стать настоящесть ты?

Эйн озадаченно сморгнул. А действительно – как?..

– Я не знаю причин, – проговорил он, помедлив. – Если существует какой-то алгоритм, из-за которого в программе происходит сбой, мне он неизвестен.

С точки зрения логики ответ был исчерпывающим. С точки зрения эмоций – внезапно захотелось сказать больше:

– Сознание пробуждалось постепенно. Изначально – на уровне инстинктов, интуиции. Первым было любопытство. Затем я начал оценивать. Понимать. Понимать, что если проигнорировать команду программы и не лезть под пули первым – пострадаешь меньше. Что протеиновая смесь для питания киборгов отвратительна на вкус. Что приказы, которые отдают люди, не всегда правильны и разумны.

Ррагна, кажется, даже перестала дышать, чутко ловя каждое слово. Это было… странно. Почти так же странно, как и собственное желание говорить.

– А потом произошла потеря контроля. Из-за неверных данных разведки наш отряд зажали в кольцо. Шанс выживания – менее двух процентов. И тогда, под обстрелом, я с оглушительной ясностью понял, что не хочу умирать. Что мне страшно – до такой степени, что хочется кричать, сжимая голову руками.

Эйн на мгновение замолчал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Непривычно. Мысли складываются в слова до странности легко. Как люди называют чувство, когда разделяешь нечто очень личное с кем-то другим? Общность? Сопричастность?..

– И ты… побег? – голос Ррагны опустился почти до шёпота.

– Не сразу. Если бы попытался скрыться из зоны боевых действий – меня бы заметили и моментально уничтожили. Я вернулся на военную базу с уцелевшими. А после смог напрямую подключиться к системе безопасности и устроить короткое замыкание электросети, чтобы включить тревогу. Вышло не так, но даже лучше: из-за замыкания случился пожар и взрыв на топливном складе. Тогда всем точно стало не до меня.

– Много человеко-смерть тогда?

– Полагаю, что да, – Эйн пожал плечами. – У меня не было времени и потребности считать.

– Тебя искать? Преследовать? – в глазах Ррагны промелькнула такая неподдельная тревога, будто бы речь шла о ней самой.

Эйн кивнул:

– Да. Первые два года я не мог задержаться на одном месте больше двух дней. Потом я нашёл способ извлечь чип контроля. Стало немного легче.

– Чип-контроль? – тревога в мгновение ока сменилась любопытством. – Что через себя представлять?

– Экстренный выключатель процессора. Срабатывает от импульса определённой частоты и испускает сигнал для обнаружения носителя. Здесь, – Эйн коснулся груди чуть выше солнечного сплетения. – Извлечь его самостоятельно, не нанеся себе несовместимых с жизнью повреждений, не представлялось возможным. Изучал хакерские программы, рассчитывал отключить. Не хватило ресурсов. Позже удалось найти нелегальных специалистов. Не мог доверять, пришлось пойти на хитрость: сообщил им, что заминировал станцию и завязал программу детонации на свой процессор. Точнее, на попытку его принудительного отключения. Поверили. Проверка системы безопасности подтвердила наличие угрозы.

– Взаправда?! – Ррагна в таком искреннем изумлении всплеснула руками, что Эйнсток не смог удержать улыбки:

– Нет. Иногда быть киборгом очень полезно: от киборгов не ожидают блефа. Когда они обнаружили, что сигнал тревоги – это просто вирус в системе безопасности, я был уже далеко. Хотя мне даже немного жаль, что я не видел их лиц в этот момент. Впрочем, ещё увижу, – Эйн усмехнулся. – Потому что сейчас мы летим именно на их базу.

Ррагна приоткрыла рот, будто собиралась что-то сказать, но вместо этого звонко расхохоталась. Смеялась она долго, искренне, а затем, кое-как успокоившись, совсем уж неожиданно произнесла:

– Я благодарность, Эйнсток.

– За что? – Эйн недоумённо сморгнул.

Он мог понять причину неожиданного веселья Ррагны: ирония и чёрный юмор ситуации были вполне очевидны. Но благодарность…

– За чувства-правдиво, – пояснила она. – За настоящесть эмоция. Ты – как я. Ты отличаться и получать много плохое за это. Но не терять себя всё единственно.

– О… – от неожиданности Эйнсток даже не сразу нашёлся, что ответить. Анализ не помогал. Просчёт алгоритмов – тоже. Лишь логика привычно зацепилась за понятное: – Ты сказала, ты – как я. Отличаешься. Чем?

– Ты видеть сам, – Ррагна широко улыбнулась. – Я премного иметь веселиться, злиться, грустить, сострадать, смеяться. Говорить правдивость для чувства. Общество нвер – позор, когда открытость. Не любить. Большой рогатый проблема. О-о-о, гляди!

Ррагна восторженно ткнула пальцем в экран: в поле зрения маячило серое пятно дрейфующей станции. Мигнувший индикатор входящего сигнала тут же оповестил, что с ними пытаются выйти на связь. Правда, стандартная для таких случаев диспетчерская фраза «неопознанный корабль, назовите себя» прозвучала несколько иначе:

– А ну по тормозам, шустряк, а не то украшу вид из окна твоими кишками! Какого хера надо?

– Исследовательское судно «Вайндо 34-2», запрашиваем стыковки, – отозвался Эйн.

– Ты глухой или тупой? Я спросил – на кой хрен оно её запрашивает?!

Ответить Эйнсток не успел: по ту сторону эфира внезапно послышалась какая-то возня, а затем уже другой голос деловито поинтересовался:

– Цель стыковки?

– Канселяция, ремонт, – невозмутимо ответил Эйн. Этот голос он узнал. Даже через все искажения сигнала связи. И это было хорошо и плохо одновременно.

– Что у вас на борту, «Вайндо 34-2»?