Профессор, поправьте очки! - Дмитрий Стрешнев

– -Вот она!-простонал профессор.-Это же либерея! Видите?.. Папирусы фараонов! Хеттские таблички! Свитки из Иудеи!

Аркадий Марксович схватил порядочной упитанности фолиант, не замечая его тяжести, и открыл трепетно, как открывают коробку с пирожными.

– -"Евангелие Татра"… Потрясающе!..

Дом снова вздрогнул. На этот раз его движение сопровождалось нехорошим звуком, похожим на далекий гул тамтамов бинго-бонго. Раздался хряск, стеллажи накренились, и лежавшие на них сокровища посыпались, словно овощи из дырявого мешка. Поднялась легкая пыль.

Вражеская суета за дверью затихла, а профессор побледнел. Он бросился к упавшим книгам и принялся ощупывать их словно доктор больных детей.

– -Боюсь, всё это плохо кончится,-сказал Сева, наблюдая за покачивающейся лампой.

– -О чем вы говорите, Всеволод!-рассердился профессор.-Лучше помогите мне! Надо спасать либерею!

– -Интересно, кто нас будет спасать?-пробурчал Чикильдеев.

– -Надо что-то делать… что-то делать…-как в лихорадке бормотал Потапов, собирая рассыпавшиеся книги.-Я столько лет мечтал… мы столько это искали…-он открывал наугад тяжелые крышки и читал титульные листы:-"Цицеронова книга Де Република и восемь книг Историарум"… Потрясающе!.. "Омирова творца о Троаде"… Невозможно!.. Да что вы стоите, как на курорте?-закричал он на Чикильдеева и Зашибца голосом обиженного ребенка.-Это же достояние нации!

– -Всего один вопрос, профессор,-мягко сказал Зашибец.-Не могли бы вы сделать краткий исторический обзор местных гидроресурсов…

– -Что вы имеете в виду?

– -Реки, болота и тому подобное.

– -Да вы!.. Да как вы вообще…в такой момент!..-сказал Потапов, пунцовея, но внезапно его бросило в мел.-Вообще-то здесь когда-то протекала речка Рачка… от Чистых прудов. И падала сверху, с откоса урочища, прозываемого Глинища. А возле самой Москвы-реки разливалось болото Васильевского луга. В него речка и впадала.

– -А мы где?-невозмутимо спросил Роман Степанович.

– -Мы где-то между речкой и болотом.

– -Отличная перспектива!-вмешался Сева.-Судный день наступил раньше, чем предсказывали синоптики!

– -Значит, если дверь начнут взрывать, то речка может оказаться здесь,-заключил Зашибец.

– -Это невозможно,-прошептал профессор.

– -Это чистой воды предположение,-успокоил Зашибец, и Севу передернуло при упоминании о воде.

– -Что же делать?-спросил профессор, стоя перед ними с убитым лицом.

Ему никто не ответил, потому что за дверью снова зашумели злобные голоса и один гнусавый весело пообещал:

– -Ловите вафлю, чуфаны!

Зашибец, растопырив руки, успел упасть на Чикильдеева, и оба они повалились на пол, увлекая за собой профессора. Тут же сзади ворвался обжигающий ветер, а следом за ним вломился оглушительный грохот. Пол оторвался от стен и ухнул вниз, а оттуда вверх с дикой силой ударила вода. Последнее, что успел увидеть Чикильдеев, был Потапов, увлекаемый в водоворот вслед за огромным сундуком, за который он ухватился. Сева успел услышать его голос:

– -Хватайте всё, что можно!..

Он схватил какую-то книгу из тех, что рассыпаются в руках от старости и мудрости, но потом передумал и отпустил. От резкого холода перехватило дыхание, а в голове многообещающий голос прокричал: "Новый Dirol Арктика! Мгновенно освежает!" Огромные воздушные пузыри стали стремительно увлекать Севу куда-то вверх, он засуетился, еле поспевая за ними, забарахтался, забарахтался… и вынырнул!

Он вынырнул – и тут же услышал знакомый голос:

– -Севаааа!..

Катя бегала по бетонному берегу пруда в солнечной кофте и с рюкзачком Donna Karan за спиной; вдалеке по Бульварному кольцу деловито текли машины. Но Сева, ослепленный солнцем, бьющим сквозь обступившие пруд облысевшие липы, увидел всё это не сразу. Не успел он увидеть и уток, которые с досадным криком помчались прочь, хлопая крыльями по воде, и, описав в воздухе круг, унеслись в сторону зоопарка.

– -Держись, Севочка!-кричала Катя.-Да сделайте же что-нибудь!-потребовала она у оказавшегося рядом гражданина приличного вида. Гражданин некоторое время бесцельно бегал за ней, размахивая руками, но потом проявил мужскую находчивость, отнял у гуляющего ребенка большой цветной мяч и с размаху бросил в пруд. Ребенок заревел. Сева понял, что спасен.

Потапова, как потом выяснилось, всё же оторвало от сундука и с пустыми руками вынесло в сточный коллектор, откуда он попал в Москву-реку и был вытащен службой спасения. Меньше всего повезло Зашибцу, которого долго таскало по подземным коммуникациям, пока не выплеснуло в самое грязное место: из трубы в Яузу возле Астаховского моста. Когда он с трудом взобрался на набережную, то привлек внимание окружающих и милиции. Последней он предъявил половину удостоверения, а на вопрос, где вторая, совершенно серьезно ответил, что пала смертью храбрых. В участке он уломал дежурного разрешить звякнуть "по одному телефону", и коллеги из уголовки подъехали одновременно с крутыми санитарами из психбольницы имени Алексеева.

Примерно через месяц Сева и Катя пришли в Большой Спасоглинищевский переулок к одному из провалов, без которых в Москве обходится редкий год. Вы конечно догадались, какой именно это был провал. Но теперь на месте подозрительного недоделанного дома торчала башня из железобетонных колец с домиком наверху, которые обычно ставят там, где роют метро. Забор выглядел уже не так самоуверенно, хотя ворота всё еще пересекала знакомая выцветшая надпись, грозящая штрафом в 1000 рублей. Теперь вход стерег охранник, из тех усатых, что всегда почему-то похожи на котов. Он сразу напустил на себя вид человека, обремененного государственной тайной.

– -Сюда нельзя!

– -Мы к профессору Потапову,-объяснил Сева.

– -Как передать?

– -Скажите: Вячеслав Чикильдеев из Института глобальной грамматики,-сказал Сева, вспомнив свой удивительный сон.

– -Как же, как же!-заявил страж, довольный возможностью. пофамильярничать с наукой.-Солидное учреждение. На Ильинке, если не ошибаюсь?

– -Кто же не знает, что на Ильинке!-сказал Сева.

– -Колян! Где ты?-передал вахтовый по цепочке.-Кликни там: к Марксовичу пришли.

Севу неприятно кольнуло это "Марксович" в устах людей, не переживших с профессором и миллионной доли того, что пережил с ним он. Впрочем, близость интеллигенции и народа всегда была одной из сильных сторон нашего общества.

Колян удалился, и было слышно, как он где-то в глубине еще более лаконично и не без милого юмора прокричал:

– -Марксыч! На выход с вещами!

Через некоторое время в разъезженном колесами грузовиков дворе появился профессор. Он был уже не в прежнем пиджаке картонного цвета, который, к счастью, потерял всякое значение как деталь одежды после всех приключений, а в другом, сереньком в клетку, но тоже чисто советского шика.