Молния Господня - Ольга Михайлова

Капеллан задумался, прикрыл глаза.

-Пасколи, Винебальдо, Онофрио Бранкалеоне и ... Витторио Эвремондо... Но он умер недавно. Casus irreducibilis. Необратимый случай. Остановилось сердце.

"Его счастье", добросердечно подумал Джеронимо.

Они вернулись к гробам, и инквизитор обратил внимание на невысокого дородного человека, разговаривающего в нефе с мессиром Дамиани. Он уже видел его во время аутодафе Вельо. Подумал, что это кто-то не местный, но, так как тот показался ему человеком порядочным, задумываться над тем, кто это, не стал. Прошёл в углубление нефа, припал к надгробию Гильельмо.

"Встречай, брат мой, невинно убиенных чад Господних, да упокоятся с миром..."

* * *

- Кто такой Онофрио Бранкалеоне? - спустя полчаса спросил Вианданте в Трибунале у Элиа.

- Наш ювелир.

- Так вот теперь я тебе могу точно сказать, зачем понадобились трое певчих. - И передал Леваро разговор с капелланом. - Их бы и четверо понадобилось, да чёрт прибрал четвертого содомита. Надеюсь, он забронирует дружкам место в аду. Этот сирота-живописец был сводней для них, хотя, может, им пользовались по юности, не знаю. Впрочем, нет. Знаю. Пасколи всё же не обделался, как этот... Да, им пользовались, пока, как выражался Гораций... впрочем, не помню я, чёрт его возьми, как он по этому поводу выражался! Но потом его тощий зад радовать их перестал. Захотелось свежатинки. Он, видимо, приглашал мальчишек на сеансы позирования, бывшие одновременно смотринами для этих стареющих похотливых котов. Теперь надо допросить их - и о ювелире узнать всё. Вряд ли они будут упорствовать. В истории я слышал о героях-педерастах, даже были стоики-тираноборцы, кажется? Но от нынешних я не жду стоицизма. Когда получишь данные, необходимые для ареста - действуй. Да, последи за канцелярскими крысами! Пусть запишут всё верно.

С того дня, как инквизитор получил письмо от Беренгардио, в котором тот невольно выдал как тайного доносчика начальника его канцелярии Джофреддо Фельтро, Вианданте проследил за подчинённым и убедился, что он и есть искомый соглядатай. То ли в желании отвести от себя подозрение, то ли просто по низости духа, тот неимоверно утомлял мессира Империали доносами на денунциантов и стражников, причём, на свое несчастие, как раз на тех, кому инквизитор симпатизировал и чьей работой был более чем доволен. К тому же наушник был пойман им на жульничестве с писчим материалом и имел наглость устроить к себе в канцелярию двух племянников в то время, когда погиб Гоццано, и это злоупотребление служебным положением не прибавило ему авторитета - ни в глазах Империали, ни в Священном Трибунале. Непотизма хватало в Риме, но допускать его в Тренто?

Сам Вианданте не предпринимал ничего, понимая, что глупо обнаруживать понимание, однако не мог отказать себе в маленьком удовольствии науськать против Фельтро и охрану, и денунциантов. Канцелярских в Трибунале и без того не любили, считали бездельниками. Стоило ли удивляться, что инквизитор с тех пор частенько невинно развлекался, наблюдая за скандалами, которые закатывал Леваро перепуганному Фельтро из-за расплодившихся крыс в архивном отделении, потрясая перед носом Джофреддо изгрызенным палимпсестом с очередным делом и заставляя всех чинуш канцелярии во главе с начальником охотиться на грызунов в тёмном подвале Хранилища. Несчастные охотники и не подозревали, разумеется, что упомянутое дело погрызла накануне вовсе не мышь, а инквизиторов кот Схоластик, любивший глодать палимпсесты не хуже самой въедливой крысы.

Леваро гневно, но заслуженно критиковал и омерзительное качество восковых дощечек, на которых писались показания свидетелей, и плохо вычищенные волосатые пергаменты, которые по дешёвке чёрт знает где скупал Фельтро. Не забывал он упомянуть о прискорбном уровне грамотности писцов, делающих по три ошибки в каждом слове, а иногда и вовсе пишущих Бог знает что! "Dire sciocchezze" и "cadere in eresia", "нести ахинею" и "впасть в ересь"- это не одно и тоже, поймите!", мягко, как дураку, растолковывал несчастному Фельтро при толпе охранников и денунциантов прокурор. "Впадая в ересь, как тот дурак-сапожник, что приговорен к сорокадневному посту, обычно несут ахинею, это верно, но можно нести ахинею - и не впадать при этом в ересь! Когда вы говорите, что ваши писаря грамотны - это не ересь, нет, но ахинея!"

Все потешались.

Обо всех этих проблемах Леваро с молчаливого одобрения мессира Империали неизменно сообщал и Дориа в Болонью, выражая в каждом из писем мучительное сомнение, удастся ли им сделать работу Инквизиции образцовой, если канцелярия сплошь состоит из безграмотных тунеядцев и жуликов, экономящих на качественных пергаментах?

Обстановка в канцелярии была накалена, как адская сковородка. Мессир Империали великодушно, как мог, всегда старался смягчить ситуацию, несколько раз, вызывая всеобщий ропот по поводу такой незаслуженной мягкости, вступался за нерадивого начальника канцелярии. Но ничего не помогало - порядок в канцелярии не водворялся.

Отдав и сегодня скрытое распоряжение погонять канцелярских - чтоб жизнь не казалась им мёдом, Вианданте закончил:

- А я пойду к донне Мирелли - поговорить о вечном. Надоели мне эти мерзости вконец.

* * *

Донна Альбина уже знала о гибели детей - молва быстро разнесла ужасные новости по городу. Ничего не сказала, молча налила ему вина, приказала служанке подать закуски. Ее недавнее недомогание прошло. Серые глаза блестели, в них отражалось каминное пламя. Понимая, что гостю не хочется говорить о случившемся, старуха рассказала о новых покупках мессира Винченцо, которому третьего дня доставили из Флоренции несколько прекрасных книг. Вианданте вздохнул. "Никогда не думал, что буду так тосковать по монастырю, по тишине скриптория, по сводам капитулярной залы.... Какие там книги... если бы меня отозвали - только и делал бы, что читал..." Его устами говорили усталость и скорбь, и донна Альбина понимала это. Сегодня в ней проступило что-то материнское, он вдруг ощутил это по её странно-смягчённому взгляду, по мягкой заботливости её жестов.

- У мессира Дамиани прекрасная библиотека, и его гордость - великолепные труды святого Фомы.

- Надо взглянуть.... Кстати, правду ли говорят, что этот полоумный реформатор из Вюртенберга всенародно сжег "Сумму теологии" Аквината? А после сам, ссылаясь на Писание, вставил слово, которого там нет, и победно прибавил: "Скажите, что так у доктора Лютера!" Неужели, правда? Надо же, Фома рассуждал, а этот - внушает. Сфера Духа не утверждает себя кувалдой. И не уговаривает поверить... отсутствию аргументов. Впрочем, - прибавил он, - я всё больше склоняюсь к пониманию чего-то совершенно иного. Мы ищем аргументы, хотим убедить. Ищем, не понимая, что никакие аргументы им не нужны. Глупо думать, что Пасколи не понимал, что творил мерзости. Никакие самые высокие и веские доводы не убедят того, кто ни в чём не хочет убеждаться. Никакие рассуждения не в состоянии указать человеку путь, которого он не хочет видеть и по которому не хочет идти.

Старуха кивнула.

-Помните в трактате? Некто по наитию Святого Духа увидел в церкви чёрта в облике священника, проповедующего верующим. Внимая словам дьявола, нашёл, что тот говорил безупречно и кафолично. После проповеди пригласил его к себе и спросил о причине такого поведения. Чёрт ответил: "Я говорю правду, так как я знаю, что внимающие мне не выполнят сказанного..."