История франков - Григорий Турский

Когда Левдасту пришло время начать служить, ему дали работу на королевской кухне. В юности у него были слабые глаза, поэтому раздражающий дым оказался губительным для них. Поэтому его повысили, передвинув от кухонного пестика к корзине пекаря. Он притворялся, что получает удовольствие, находясь среди бродящего теста, но в конце концов он оставил службу и сбежал.

Два или три раза его ловили и приводили обратно и наконец наказали, отрезав одно ухо. Теперь он никак не мог скрыть такой знак на теле, поэтому бежал к королеве Марковефе, на которой король Хариберт женился вместо ее сестры и которую он нежно любил. Она необычайно ласково отнеслась к Левдасту, помогла ему и предоставила возможность ухаживать за лучшими лошадьми в своей конюшне.

В результате его самомнение и высокомерие настолько возросли, что он занял должность королевского конюшего. Он был заносчив как петух, предавался всевозможным удовольствиям, и не было пределов его жадности. Как особый фаворит своей покровительницы, он совался всюду, куда только мог, бегая везде по делам королевы.

Когда она умерла, его кошелек оказался хорошо набит в результате его бесчестных действий, таким образом он смог поднести подарки королю Хариберту, позволившему Левдасту сохранить должность. Затем в наказание жителей города Тура Левдаста поставили на должность графа города. Гордясь своей должностью, он сделался еще более надменным.

Левдаст отделал свое собственное жилище, воруя самым хищническим образом, всегда кричал громче всех во всех ссорах и просто не знал ограничений в своей половой распущенности. Когда Хариберт умер, город Тур вошел в ту часть, что унаследовал Сигиберт. И Левдаста постигла заслуженная участь, он потерял добычу, приобретенную дурным образом, – все разграбили сторонники Сигиберта. С помощью своего сына Теодеберта король Хильперик вновь овладел городом Туром позже.

Когда я прибыл в Тур, Теодеберт весьма настоятельно порекомендовал мне вновь назначить Левдаста на графство, которым он владел ранее. Снова и снова Левдаст клялся на могиле святого Мартина, что всегда станет поступать разумно и будет верным помощником не только мне лично, но и во всех нуждах церкви.

Сам же он больше всего боялся того, чтобы король Сигиберт однажды снова не завладел городом. Когда Сигиберт умер, Хильперик вернул себе контроль над городом, и Левдаст снова сделался графом. Но когда в Тур пришел Меровей, он захватил всю собственность Левдаста.

Два года, пока город находился в руках Сигиберта, Левдаст прятался в Бретани. Затем он снова сделался графом, как я говорил, и настолько возомнил о себе, что возымел обыкновение приходить в церковный дом в латах, с колчаном, копьем в руке и шлемом на голове.

Он не доверял никому, потому что все ненавидели его. Когда Левдаст находился при дворе вместе с почетными горожанами города, среди которых были и миряне, и духовные лица, он впадал в ярость и проклинал жителей Тура, если кто-то из них искал справедливости.

Он мог приказать, чтобы священников притащили в наручниках, приказывал бить палками воинов, он слыл настолько жестоким, что не найдется слов, чтобы описать это. Когда Меровей, лишивший Левдаста большей части его богатств, оставил Тур, граф начал порочить меня, предположив, что именно по моему совету принц унес его имущество.

Сделав все от него зависящее, чтобы оклеветать меня, он затем повторил свою клятву, что никогда не пойдет против нас, перед покровом на могиле святого Мартина.

49. Будет слишком утомительно пересказывать все клятвопреступления и дурные дела Левдаста[124]. Позвольте мне вместо этого рассказать о его попытке сместить меня с епископства, посредством несправедливых и злобных обвинений. А также рассказать, как на него обрушилась месть Господа, осуществив пророчество: «Ибо всякий брат ставит преткновение другому, и всякий друг разносит клеветы» (Иер., 9: 4). «Кто роет яму, тот упадет в нее» (Притч., 26: 27).

Левдаст принес много зла мне и моим близким, а также разграбил большую честь церковной собственности. Сговорившись со священником Рикульфом[125], оказавшимся таким же злобным, как и он, Левдаст обвинил меня в том, что я порочу королеву Фредегунду. Он решил, что под пыткой мой архидьякон Платон и мой близкий друг Галиен признаются, что я был виновен в подобной клевете.

Именно тогда король вышел из себя, как я уже рассказывал вам, повелев избить Левдаста, а затем велел заковать его в цепи и бросить в тюрьму. Левдаст твердил, что получил эту информацию от иподьякона, также звавшегося Рикульфом. Этот Рикульф оказался таким же своенравным и беспринципным человеком, как и сам Левдаст. Еще в прошлом году он вместе с Левдастом начал устраивать заговор против меня.

В поисках оснований для возведения против меня оскорбительных обвинений Рикульф и отправился к Левдасту. В течение четырех месяцев он устраивал всяческие ловушки и козни против меня. Затем он пришел ко мне, взяв с собой Левдаста, умоляя меня простить его и взять обратно к себе.

Я поступил следующим образом: я при всех принял в свой дом человека, слывшего моим личным врагом. Когда Левдаст ушел, его архидьякон Рикульф бросился к моим ногам. «Если ты немедленно не поможешь мне, я умру. Меня спровоцировал Левдаст, и я сделал вещи, о которых не должен говорить. Ты должен отослать меня в одно из других королевств. Если ты откажешься сделать это, меня схватят люди короля, и я заплачу за все своей жизнью».

«Если ты действительно совершил такую глупость, – ответил я, – твои слова падут на твою собственную голову. Конечно, я не отправлю тебя в другое королевство, иначе навлеку на себя подозрения короля». После этого Левдаст выдвинул обвинения против иподьякона Рикульфа, заявив, что слышал, как тот говорил о том, за что наказали его, Левдаста. Левдаста освободили, а иподьякон был закован в цепи и брошен в темницу. Тогда Рикульф заявил, что Галиен и архидьякон Платон присутствовали при разговоре и слушали, когда я, епископ, произносил известные слова.

Что же касается другого Рикульфа, которому Левдаст уже пообещал, что он сменит меня в качестве епископа, он находился в настолько приподнятом настроении, что казался таким же гордым, как и Симон волхв. Хотя он поклялся мне в верности три или более раз на могиле святого Мартина, но на шестой день Пасхи он поносил меня и даже ссорился со мной, с трудом удерживаясь от того, чтобы не наброситься на меня, рассчитывая, вероятно, на приготовленную для меня западню.

На следующий день, то есть в пасхальную субботу, Левдаст пришел в Тур, якобы по какому-то другому делу. Он схватил Галиена и архидьякона Платона, заковал их в цепи и препроводил к королеве, скованных и в нижнем белье. Я узнал об этом, когда находился в церковном доме. Я опечалился и раздосадовался. Я отправился в мою часовню и взял книгу псалмов Давида, надеясь, что, открыв ее, найду какой-нибудь текст, который успокоит меня: «И повел народ Свой, как овец, и вел их, как стадо, пустынею. Вел их безопасно, и они не страшились, а врагов их покрыло море» (Пс., 77: 52, 53).