Суворов - Андрей Богданов

Итак, располагая примерно равным с Россией количеством сил и превосходящим военным флотом, Османская империя использовала внезапность нападения и выбрала наиболее болезненную точку для главного удара. Прежде всего турки хотели вернуть Крым. Даже с помощью всего флота, как подсчитал Суворов, они не могли высадить там достаточный для победы десант (Д II. 280). Но могли успешно наступать по суше, от Очакова через Херсон, отрезая Крым от основных русских сил. Угадать, что на месте удара окажется Суворов, было нельзя. Он не имел официального командования, состоял своего рода «дежурным генералом» при Потемкине и действовал только по согласованию с ним.

Александр Васильевич был осведомлен о деталях подготовки турок к войне, в том числе о сомнениях на ее счет султана в Стамбуле (Д II. 275). Направление их удара он точно рассчитал — оно соответствовало данным глубокой разведки[57]. За четыре дня до объявления войны, 9 августа 1787 г., Суворов рапортовал командующему Екатеринославской армией Потемкину, что выдвигается к Кинбурну (Д II. 273). По новым сведениям разведки, полученным им из Очакова, война была на носу (Д II. 277). На Кинбурн, по расчету полководца, турки должны были нанести главный удар, успех которого означал бы победу сторонников войны в Оттоманской Порте. Здесь турок следовало разбить так, чтобы заставить «партию войны» в Стамбуле «потерять лицо» и принести странам скорейший мир.

20 августа Суворов узнал об официальном объявлении войны (Д II. 278). В тот же день турецкая эскадра атаковала в море фрегат «Скорый» и бот «Битюг». Командовавшие кораблями капитан-лейтенант Обольянинов и лейтенант Кузнецов не дали себя потопить. Поражая турок ответным огнем, они пытались уклониться к Херсону. Турецкие линкоры, фрегаты и канонерки заградили путь. Тогда «Скорый» и «Битюг», действия которых привели Суворова в восторг, ринулись прямо на врага, разнесли попавшихся на пути турок всем имевшимся огнем, обратили в бегство и с победой проследовали в Херсон (Д II. 285).

Потемкин, получив от Суворова сообщение о победе и рапорт о планах кампании (Д II. 280), официально «препоручил» Александру Васильевичу «бдение о Кинбурне и Херсоне» (Д II. 281). Тот, в самом радостном настроении (хотя недавно был болен), предлагал блокировать Днепровский лиман всеми силами Черноморского флота, с десантом, а армии — решительно атаковать Очаков. Соотношение сил (турки, по его мнению, стянули к Очакову до четверти армии), недостаток продовольствия и риск высадки турецкого десанта в Крыму не пугали полководца. Он уверенно утверждал, русской армии и флоту гарантирована полная победа еще до того, как турки смогут подтянуть довольные для противостояния русским силы.

«Вы велики, Ваша светлость! — писал Александр Васильевич. — Я ясно вижу, как обстоят дела. Будущее управляет настоящим», т.е. предвидение дает верное решение (Д II. 280). Ободрение было своевременным. Потемкин хворал от беспокойства, надеялся на помощь Украинской армии и рекрутский набор в России. «Трудно нам продержаться, пока помощь подойдет», — писал он Екатерине I. Кинбурну будет «мудрено выдержать» атаку турок под руководством французских инструкторов. «Флоту приказано атаковать во что бы то ни стало. От храбрости сих частей зависит спасение. Больше я придумать не могу ничего. Болезнь день ото дня приводит меня в слабость». «Благодарю тебя весьма, — отвечала императрица, — что ты передо мною не скрыл опасное положение, в котором находишься. И Бог от человека не более требует, как в его возможности. Но русский Бог всегда был, и есть, и будет велик, я несомненную надежду полагаю на Бога Всемогущего и надеюсь на испытанное твое усердие».

Бог покровительствовал России — Суворов был на месте. Но покровительство не простиралось так далеко, чтобы дать правительству России разум. (Не исключено, что это и является критическим испытанием Всемогущества Господня.) Царственной чете, не особо разбирающейся в военном деле, надо было только поверить человеку, который всегда побеждает. И война имела хороший шанс тут же закончиться, вместо того чтобы длиться три с половиной года (с 13 августа 1787 по 29 декабря 1791-го).

Полная победа была близка. Потемкин действительно приказал командующему Черноморской эскадрой в Севастополе контр-адмиралу М.И. Войновичу «атаковать неприятеля и во что бы то ни стало сразиться. Если бы случилось и погибнуть, то чтобы это было туркам чувствительнее». Войнович отважно вывел эскадру в море и двинулся… к Варне, где, по слухам, находились главные силы турецкого флота. Похоже, контр-адмирал понял приказ погибнуть буквально. Ему это не удалось. Флот разметала и в значительной степени потопила буря: «корабли и большие фрегаты пропали».

Даже если бы не вмешалась природа, эффект от удара на Варну был бы минимальным. Будущее, которое прозревал Суворов, это показало. Год спустя, 14 июля 1788 г., Войнович с двумя линкорами, десятью фрегатами, 20 мелкими судами и тремя брандерами атаковал у острова Змеиный (Фидониси) мощный турецкий флот из 15 линкоров, 8 фрегатов, 3 бомбардирских кораблей и 21 вспомогательного судна. Потопив одно судно, русские заставили турок отступить. Серьезного влияния на ход войны это не оказало.

И удар на Варну не мог оказать! В случае русской победы османские корабли не смогли бы пройти к Кинбурну или пришли позже. Важен был не отважный удар флота куда попало, а концентрированное использование всех сил в решающем месте. Задачей Суворова была не просто защита Кинбурна, а заманивание врага на наиболее мощное нападение, на которое тот был способен, — и полный, абсолютно убедительный разгром на суше и на море. Потеряв ударные силы и Очаков, последнюю крепость на Днепре, турецкая «партия войны» утратила бы влияние в Стамбуле.

Выяснилось, что благодаря высокой мудрости светлейшего, приказавшего флоту выступить «сам не знаю куда» и умереть со славой, для этого разгрома нельзя использовать Севастопольскую эскадру, но Александр Васильевич не изменил своих планов. Он твердо рассчитывал, как обычно, на силы, которые сам мог мобилизовать.

Суворов очень надеялся, что турки «станут драться… и храбрость выкажут — мы с ними славно позабавимся, с теми, кто еще уцелеет!» Надежды его сбывались: неприятель собрал к Кинбурну эскадру в 50 вымпелов, включая 9 линкоров и 8 фрегатов (Д II. 309). Русские корабли не пришли, хотя эскадра контр-адмирала Н.С. Мордвинова, стоящая в Глубокой бухте, была недалеко от крепости. Но суворовские войска вполне верили в себя. Александр Васильевич своевременно нарастил силы, подготовил кавалерийские резервы и тщательно расставил по Кинбурнской косе артиллерию. Пехота под командой генерал-майора И.Г. Река должна была, укрываясь в лощине, позволить врагу подойти к крепости и, построившись в каре, смести турок перекрестным артиллерийским огнем и штыками (Д II. 282).

Потемкин в письме Екатерине II справедливо не почитал старый форт на косе сильным укреплением: «Не думайте, матушка, что Кинбурн крепость. Тут тесный и скверный замок с ретраншементом весьма легким, то и подумайте, как трудно держаться там. Тем паче, что с лишком (за) сто верст удален от Херсона». Однако так было до прибытия Суворова. Используя опыт полевых укреплений, суммированный в рассмотренном нами выше приказе по Кубанскому корпусу, Александр Васильевич достаточно надежно укрепил его против «атаки варваров» (Д II. 283). Он укреплял также Херсон, а в эскадру Мордвинова отдал 300 армейских артиллеристов, хотя его полевая артиллерия и так имела большой некомплект (Д II. 286).