Девять граммов пластита Серия: - Марианна Баконина

– А ты? Ты вся из себя честная и чистая! Воплощение безупречности. Ходишь в белых одеждах, говоришь только то, что думаешь, никогда не кривишь душой. И при этом называешь министрами очевидных уголовников, берешь интервью у депутатов с криминальным прошлым и веришь, когда милиционеры, ловко обирающие всех задержанных, жалуются на крошечную зарплату!

У Сергея была хорошая память. В свое время Лизавета действительно рассказывала ему обо всем этом. В коллекции персонажей, у которых она брала интервью, был и явный уголовник с депутатскими корочками. Тот шевелил толстыми пальцами с не до конца вытравленной наколкой и все повторял: «Ну, мы во власти должны, чисто, людям помочь».

– Да, я не волшебница. А может быть, даже презренная конформистка. Но я, по крайней мере, друзей не подставляю.

– Разве я тебя подставил?! – Сергей осекся. Голос его упал. – Да, подставил. Я не знал, что люди в России такие дурные. Но я же все и уладил. Объяснил кому следует, что я и ты нужны им живыми и здоровыми. Твой компьютер, слава Богу, никто не трогал, так что… Словом, теперь нас будут беречь весьма влиятельные люди. Малыш, моя милая Лиз, теперь все будет в порядке, вот увидишь! – Сергей очень осторожно сжал ее руку, лежавшую на столе.

Лизавета вдруг почувствовала, что она безмерно устала – спорить, возражать, устала от загадок.

– А компьютер-то тут при чем?

– Слушай, ты можешь мне просто поверить? Даю тебе честное благородное слово – больше никаких взрывов. Я вчера обо всем договорился.

– Именно поэтому меня несколько часов назад чуть не сбила машина?

– Несколько часов назад? Это невозможно… Тебе показалось!

– Ага. Показалось. Мне и еще трем свидетелям. У нас коллективное помешательство, мания преследования. Все будем сидеть в одном бедламе. Но до того, как меня отправят в сумасшедший дом, я хочу выспаться.

– Подожди. Когда это было?

– Вечером, после выпуска. Мы тихо-мирно шли по Чапыгина. Это такая флегматичная улочка, где и днем-то под машину трудно попасть, а на нас наехали поздним вечером, почти наехали. Если бы не Саша, ты навещал бы меня в морге.

– В одиннадцать вечера?

– Позже…

– Ничего не понимаю… – Сергей казался по-настоящему растерянным.

– Я тоже ничего не понимаю. Уже три дня, как ничего не понимаю. Как сняла сюжет про этот дурацкий террористический акт, так ничего и не понимаю.

– Какой террористический акт?

– В «Тутти-Фрутти», это мини-пекарня. В тот день, когда ты назначил мне свидание и пропал. Тогда все и началось.

– Расскажи все с самого начала, – потребовал Сергей.

– Надоело рассказывать. Я спать хочу.

– Это несправедливо. Ты говоришь, что я тебя подставил, но не хочешь сказать, как именно!

– Ты мне тоже не все рассказываешь!

– Я отвечу на все твои вопросы, если ты расскажешь, что стряслось за эти дни! Договорились?

Сергей подобрал верный ключик – сыграл на ее любопытстве, вечном и бессмертном любопытстве, которое сгубило кошку. Лизавета полгода гадала, в какие именно махинации замешан ее гениальный компьютерщик, и тут такой шанс.

– Хорошо, слушай. – Усталость мгновенно улетучилась. За пять минут Лизавета сумела рассказать обо всем – о череде странных происшествий, о собственных переживаниях, о том, какие версии они разрабатывали с ребятами, пытаясь объяснить необъяснимое.

– Значит, ты меня покрывала до самой последней минуты… – улыбнулся Сергей, когда она замолчала.

– Больше не буду, – буркнула Лизавета. – Твоя очередь отвечать на вопросы.

– Хорошо. Ты меня спрашивала, как я зарабатываю на жизнь, и подозревала во всех смертных грехах. Это довольно сложный вопрос, и я хотел бы получить еще одну чашку кофе.

Лизавета уже открыла рот, чтобы отругать его за нечестную игру, но Сергей перебил ее:

– Ты не волнуйся, вари настоящий кофе, а я буду рассказывать.

Его рассказ был куда длиннее.

Четыре года назад Сергей Анатольевич Давыдов выиграл аспирантский грант и оказался в Лондонском университете. Два года он дисциплинированно учился, писал диссертацию, а заодно подыскивал стоящую работу, что оказалось не просто. Чопорная Британия отнюдь не так охотно принимает чужаков, как открытая Америка. Особенно если речь идет об академическом мире. Можно, конечно, устроиться программистом в какую-нибудь унылую компанию по производству софтвера. Это неплохие деньги, но тоска зеленая. Человеку, привыкшему к университетской вольности, трудно смириться с жестким расписанием, необходимостью угождать боссу и ежедневным восьмичасовым рабочим днем. Не то чтобы Сергей боялся работы, его пугали рутина и обезличенный труд. Одно дело – просиживать у машины сутками в ожидании сказочного результата, и совсем другое – каждый день выписывать положенное число знаков в очередной программе.

Работать можно либо для удовольствия, либо за деньги. А если ты работаешь только за деньги, то чем их больше, тем лучше. Британские компьютерные компании предлагали неплохую зарплату, но всего-навсего «неплохую», не более того. Тогда уж лучше открыть полупиратскую компьютерную фирму на родине. Скука такая же, но хоть моральное удовлетворение от того, что ты хозяин. Сергей уже было совсем собрался вернуться, но тут на него вышли странные люди.

Сначала позвонили по телефону: мол, слышали, вы ищете работу. Назначили встречу. Если быть честным, люди пришли самые обыкновенные. Типичные русские чиновники за границей. Один помоложе, в цейссовских очках на кончике мясистого носа, он все время нервно шевелил пальцами. Второй с лицом номенклатурного функционера. Хорошо пошитый у частного портного костюм не мог скрыть славное комсомольское прошлое, в котором читались и молодежные стройки, и подъем по карьерной лестнице, верхней ступенькой которой стала служба в лондонском представительстве советского банка.

Вопросы они задавали стандартные: где учился, где родился. Анкета после великой российской демократической революции почти не изменилась. Изменился подход к ответам. Не так строго судили за социальное происхождение, да и разные биографические камешки легче проскакивали через сито бюрократического контроля.

Особых личных тайн у Сергея не было, но на вопросы он отвечал сухо. И с каждым следующим раздражался все больше. Пожилой комсомолец, к примеру, спросил, почему Давыдов не живет с женой. Вопрос представлял информацию к размышлению, поскольку Сергей до сих пор не упоминал, что женат.

«Мне он тоже это не говорил», – подумала Лизавета.

Поначалу наниматели представили дело таким образом – прогрессивный, некогда государственный, а ныне акционерный российский банк переходит к новому этапу работы, расширяет сферу деятельности, а заодно и штат программистов, отвечающих за банковские локальные сети. От объяснения за версту несло липой. Прогрессивный банк, задумавшийся о локальных сетях только к девяносто восьмому году, – чудовищный нонсенс, не говоря уж о столь сложных поисках программистов. О предстоящей работе наниматели говорили обиняками, больше выведывали, знает ли Сергей, что такое охраняемые локальные сети, как можно их взламывать и как бороться со взломщиками.