Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба

Сгорбившийся, понуривший голову Мазепа мало походил на владыку Гетманщины и предводителя пятидесяти тысяч казаков, которых обещал привести с собой королю Карлу.

— Злые и нещастливые наши початки, — повернувшись к Орлику и грустно улыбнувшись, произнес он.

— Может, пригласишь на чарку, полковник? — прозвучал из темноты голос Меншикова, и в следующий миг он шагнул к костру.

— Почему бы и нет? — ответил Скоропадский, ужинавший у огня с есаулом Скибой и несколькими старшинами своего сводного полка. — Присаживайтесь, ваше сиятельство.

— С удовольствием. — Меншиков уселся на обрубок дерева рядом со Скоропадским, сбросил с плеча плащ, положил себе на колени. С улыбкой спросил: — А не тесновато у огня, полковник?

— Пожалуй, — согласился Скоропадский, поняв намек князя. — А ну, паны старшины, проверьте, все ли в полку в порядке, — приказал он.

Все сотрапезники тут же поднялись и исчезли в ночи, а Меншиков раскурил угольком из костра трубку, поинтересовался:

— Не пора ли твоего есаула ставить на полк? При штурме Батурина он показал себя молодцом. К гетманскому дворцу пробился раньше солдат Анненкова и едва не отрезал Чечелю дорогу туда.

— Да и верность Государю не на словах, а на деле явил, отказавшись следовать с Галаганом к изменнику Мазепе.

У Скоропадского сладко екнуло в груди — неужели начало разговора, которого он так ждет? Впрочем, повышение его полкового есаула в чине для Скоропадского может ничего и не значить. Почему Скиба должен получить именно Стародубское полковничество, а не какое-либо иное? Но даже если он и сменит Скоропадского на теперешнем посту, почему тот обязательно должен стать гетманом, а не одним из чинов Генеральной старшины? Поэтому не радуйся раньше времени, пан полковник, и держи честолюбивые мечты при себе.

— Моему есаулу давно пора иметь пернач, да чем-то он не приглянулся Мазепе, — спокойным тоном, ничем не выдавая волнения, ответил Скоропадский. — Возможно, именно тем, что верен Государю, а не ему. Но теперь Мазепы нет, полковникам, что сбежали с ним к шведам, надобно искать замену, и Скибе вполне можно доверить полковничество.

— О сбежавших полковниках и их полковничествах у нас еще будет отдельный разговор, а вот если Скиба созрел для пернача, пусть его получает. Думаю, лучше всего ему начать новую службу в Стародубе, где он столько лет ходил под твоим началом, изучил казаков и старшин, не понаслышке знаком с положением дел. Да и ты в случае чего поможешь или подскажешь ему по старой дружбе. Словом, пусть утром со своими стародубскими полковыми казаками отправляется домой и вершит там делами вместо тебя.

— А куда отправляться мне? — спросил Скоропадский, полагая, что теперь вопрос о его собственной судьбе вполне уместен.

— Об этом я и пришел с тобой поговорить, — сказал Меншиков, протягивая руку к вместительной бутыли горилки, из которой угощались Скоропадский со старшинами до его прихода.

Князь выплеснул из одного оставленного старшинами кубка недопитую горилку, наполнил его, долил горилки в кубок Скоропадского.

— Выпьем, полковник, за нашу сообразительность и расторопность, — предложил он, поднимая кубок. — Государь лишь сегодня прислал мне приказ захватить и уничтожить Батурин со всеми арсеналами и провиантскими складами, а мы уже исполнили его.

Выпив и закусывая добрым шматом сала с хлебом и луковицей, Меншиков продолжил разговор о полученной им от царя депеше.

— Еще Государь просит меня разузнать о ком бы ты думал? О тебе. Да-да, о тебе. В перечне изменивших России полковников, отправленном мной Государю, нет твоего имени, а бригадир фон Клейст прислал ему из Стародуба рапорт, в котором извещает, что ты... Как думаешь, что пишет фон Клейст о твоей особе? — прищурился князь.

— Откуда мне знать? — прикинулся простачком Скоропадский, хотя догадывался, что мог подумать бригадир о внезапно ускакавшем к гетману казачьем полковнике, когда узнал об измене Мазепы. — Наверное, что я, успешно отразив неприятельские штурмы Стародуба, передал командование крепостью ему.

— Нет, совсем не о том. Фон Клейст сообщает Государю, что ты бросил вверенную тебе крепость на произвол судьбы и переметнулся вместе с гетманом к королю Карлу, и что лишь благодаря решительным действиям самого фон Клейста, не допустившего мятежа твоих казаков, Стародуб до сих пор не захвачен противником. Как тебе это нравится?

— Я не судья бригадиру русской службы, а что касается его рапорта... Надеюсь, ваше сиятельство напишет или доложит Государю, что в действительности дело обстояло несколько иначе?

Меншиков, занятый уже куском жареного на вертеле бараньего бока, оторвался от своего занятия, с интересом взглянул на Скоропадского.

— А что доложить Государю о том, чем ты занимался со мной под Батуриным? Вдруг он пожелает узнать и об этом?

— Доложите, что я по мере сил помогал вашей светлости захватить и уничтожить Мазепино гнездо, что было велено нам Государем.

Громко расхохотавшись, Меншиков вновь наполнил кубки горилкой, спросил:

— Как думаешь, полковник, отчего я до самой недавней поры недолюбливал тебя? Или скажешь, что не замечал этого?

— Замечал и, не зная причин, был весьма удручен вашим прохладным отношением ко мне.

— Не любил я тебя за хитрость и лукавство, которых у тебя не меньше, чем у Мазепы. Возьмем даже наш разговор сейчас. Знаешь, что не могу не сказать Государю, что ты был первым, кто сообщил мне об измене Мазепы, и что именно благодаря тебе был захвачен Батурин. Даже пожелай я скрыть это и приписать взятие Батурина себе, это не удастся из-за множества людей, видевших твое отменное усердие в борьбе с мятежным Чечелем. Знаешь это, а начинаешь передо мной в простоту и скромность играть: «дело обстояло несколько иначе», «по мере сил помогал вашей светлости», — передразнил Меншиков Скоропадского. — Ну да ладно, хитрость и лукавство тоже нужны, особливо при новой твоей должности. Так давай первыми выпьем за нее, поскольку именно нам с тобой придется отныне вершить делами Гетманщины и всей Украины и, не приведи Господь, приводить ее к повиновению, удайся Мазепе разжечь на ней смуту.

— За новую должность? Но ваше сиятельство забыли назвать ее.

— А то сам не догадался, — снова расхохотался Меншиков. — Небось, гетманом видишь себя с минуты, когда нагнал мои полки на пути в Борзну и сообщил об измене Мазепы? Считай, что булава уже в твоих руках. За нее и выпьем.

— Не рановато? Государь, как мне известно, больше склонен видеть гетманом полковника Полуботка, да и казачеству он люб больше, нежели я. А без воли Государя и без решения казачьей рады никому гетманом не бывать.

Меншиков недовольно поморщился.

— Коли пью за твое гетманство, значит, тому так и быть, — заявил он и пошутил: — Пей, покуда я не передумал.

Закусывая выпитую горилку луковицей с хлебом, князь пустился в объяснения: