Умри или исчезни! - Андрей Дашков

Главная его проблема заключалась в том, что у Макса не было оружия, если не считать сломанных кухонных ножей. Казалось почти невероятным, что он до сих пор жив в этом чудовищном мире, и Голиков сам порой поражался этому. Пределом его мечтаний был хотя бы пистолет. Когда он, крадучись, брел по улице в поисках пищи или за водой, его глаза внимательно ощупывали взглядом трупы, лежавшие на тротуарах и когда-то проезжих частях дорог, разбитые машины, автобусы, витрины, места сражений и убийств. Он надеялся подобрать оружие мертвеца. Однако чудеса случаются только в сновидениях…

Был еще один выход – убить кого-нибудь. Но это нужно было сделать голыми руками или с помощью куска водопроводной трубы, а для Макса пока не стало простым делом убийство даже ради голубой мечты, заветного, драгоценного предмета, обладание которым означало бы, что его ставки в этой жизни возросли в десятки, сотни раз, а кроме того, он одновременно получил бы новые степени свободы, пищу, охотничьи угодья, может быть, даже (но об этом Макс боялся и думать, чтобы не спугнуть эфемерное счастье) возможность предпринять экспедицию за пределы города, в иные миры, если они еще существовали…

Но тогда, в переходе, он думал не об этом. Он ощущал лишь ледок страха где-то в желудке, а в голове бродила неоформившаяся до конца бессвязная молитва. Стоило кому-то из бандитов, веселившихся наверху, спуститься в переход, и Макс автоматически становился трупом хотя бы из-за надетой на нем брезентовой куртки.

Поэтому он с громадным облегчением перевел дух, когда на улице все стихло. Вдруг он услышал слабый шорох в сумерках туннеля. Макс опустился на колени, взял в руку плоский камень с острыми краями – скорее всего, кусок облицовочной плитки, в изобилии валявшейся вокруг, – и двинулся вдоль стены перехода.

Какой-то инстинкт, доставшийся, может быть, в наследство от далеких предков и дремавший в относительно короткий период человеческой цивилизованности, пробудился теперь, в смутные времена. Инстинкт подсказывал Максу, что в туннеле прячется не человек, а существо гораздо меньшее. Наконец, он увидел его. Кошке и так оставалось недолго жить. Этот мир доконал ее, как доконает в свое время Макса и всех разгуливающих по Земле; судьба подвела ее к черте, за которой не было ничего, кроме смерти.

Но человеку эта смерть давала возможность протянуть еще немного…

Он принес убитую кошку домой, кое-как разделал ее (слава Богу, у него еще осталось несколько кухонных ножей, припрятанных в разных укромных Местах) и развел на балконе костер из обломков досок, специально собранных для этой цели. Это занятие навело его на воспоминания о газовых и электрических плитах…

Спохватившись, Макс вытащил из костра мокрый кусок дерева, чтобы тот не дымил. Дым мог привлечь внимание какой-нибудь банды или человека, охотившегося в одиночку, а такие встречи не входили в планы Голикова.

Он нанизывал кусочки жесткого кошачьего мяса на стальную проволоку, поджаривал и съедал второпях, не забывая периодически поглядывать с балкона. Но вокруг было тихо. Лишь несколько непривычно крупных птиц, появившихся в последнее время, деловито топтались вокруг одного из вздувшихся трупов…

Даже не надеясь полностью утолить голод, Макс разделил оставшееся мясо на две неравные части. Большую часть он решил отнести соседям с нижнего этажа, если те еще живы и ничего не добыли за последние дни. А потом можно будет поохотиться вместе или совершить вылазку за водой… Это была программа-минимум. О том, что он будет делать, если соседи мертвы. Голиков старался не думать.

Максим сложил кусочки недожаренного мяса в металлическую банку, спрятал ее в карман куртки и принялся разбаррикадировать дверь…

– Вставай, брат! – услышал он сквозь сон чей-то шепот и нехотя открыл глаза. Отблески костра плясали на лице будившего его брата Никодима, отчего оно вначале показалось ему зловещей маской мутанта. Реакция была мгновенной и столь же мгновенным – прояснение ситуации. Рука с ножом остановилась на полпути.

Над правым плечом Нико торчал длинный ствол бельгийского автомата «Ф.АЛ.». Макс вспомнил, что ему досталась предутренняя «собачья вахта». Он поднялся, скатал спальник и проверил оружие. Брат Нико тут же рухнул на его место, не желая терять ни одной драгоценной минуты отдыха. Все они давно испытывали бесконечную усталость, копившуюся месяцами, но никто не признавался в этом…

Максим всмотрелся в темноту за пределами освещенного костром пространства. Огромные просмоленные куски дерева, служившие когда-то шпалами, вспыхивали, облитые бензином, и сгорали в чадящем черном дыму. Это было лучше, чем ничего. Ночью температура опускалась почти до точки замерзания воды. Шпал должно было хватить до рассвета.

Он кивнул часовому, охранявшему лагерь тамплиеров с южной стороны. Машины рыцарей, поставленные в круг, образовывали нечто вроде невысокой защитной стены на случай ночного нападения неверных.

Макс нашел взглядом свой «призрак» – запыленный, помятый, покрытый пятнами заплат и черными кляксами рваных порезов. Он любил эту машину, как древний рыцарь любил бы своего коня, не раз спасавшего ему жизнь.

Сейчас «призрак» стоял, уткнувшись капотом в запасное колесо старого «чероки», принадлежавшего брату Альберту, а сзади его подпирал «УАЗ» Антония с оторванной крышей.

Голиков углубился в темноту, чтобы свет костра не слепил глаза. Изредка часовые обменивались информацией, подражая крикам ночных тварей. Они сообщали о том, где находятся, существует ли опасность, и прежде всего, о том, что все еще живы.

Макс – знал, что вглядываться во мрак бесполезно. Вражеские разведчики могли подкрасться так, что их не заметила бы и сова. Надо было выработать в себе способность к пребыванию в полной неподвижности и достижению глубокого безмолвия ума, чтобы научиться улавливать вибрации живых существ… Он выбрал относительно ровный участок земли на каменистом плато, покрытом пылью, и сел, положив на бедра свой «галил» калибра 7, 62.

Он попытался привести себя в тонкое состояние сторожа, но это ему не удалось. Он был слишком возбужден новым слиянием. Тот Макс, который вошел в этот сон из двух предыдущих, сейчас ошарашено ползал по закоулкам его памяти, пробуя «на вкус» новую реальность. В ней было много ужасного, но много и святого. Ужасным, например, было существование после катастрофы, однако жизнь Голикова стала терпимой после того, как он отправился в поход ради достижения святой цели. И, по крайней мере, его правая рука была в порядке.

Макс-мультимиллионер все больше изумлялся тому, что узнал. Здесь он был рыцарем-монахом и к тому же девственником! Это казалось невероятным, и ему хотелось расхохотаться, но собственная суровая воля осадила его: он вдруг почувствовал стыд и глубокое раскаяние. У каждого мира свои законы, а тут под запретом были многие удовольствия, – и тот, кто не хотел потерять человеческое лицо, не мог вести себя иначе. Макс еще не вполне понимал, что оказался в подлинном кошмаре, а когда осознал это, у него пересохло в глотке.