Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль - Яков Ильич Гилинский

комплекс специфических для каждого наркотического (токсического) средства, включая алкоголь, болезненных симптомов: головная боль, боль в мышцах и суставах, насморк, желудочно-кишечные расстройства, бессонница, судороги и т. п. На сленге абстинентный синдром носит название «ломка» (а бытовое название при алкоголизме – «похмелье»). Не все наркотические средства приводят к физической зависимости. Так, нулевая физическая зависимость характерна для кокаина, галлюциногенов (ЛСД, мескалин, псилоцибин), производных каннабиса и некоторых других.[613]

Психическая зависимость – состояние организма, характеризующееся патологической потребностью в приеме какого-либо средства, вещества, с тем, чтобы избежать нарушений психики, психологического дискомфорта, вызванных прекращением приема этого средства (вещества), хотя и при отсутствии абстиненции. Таким веществом может быть не только наркотик или алкоголь, но и кофеин (кофе), теин (чай), никотин (табак), лекарства. Последнее время все чаще упоминают и исследуют психическую зависимость от компьютерных и иных игр, болезненное влечение к ним (gambling addiction[614]), а также лекарственную зависимость (prescribed addiction[615]).

Токсикомания – аналогичное заболевание, вызванное потреблением иных, кроме признанных наркотическими, токсических («сильнодействующих», психотропных) веществ. В качестве таковых могут употребляться различные лекарственные препараты, предметы бытовой химии (лаки, краски, клей, ацетон, бензин и др.).

Наркотизм – социальное явление, выражающееся в относительно распространенном, статистически устойчивом потреблении частью населения наркотических средств (или психотропных веществ), влекущем определенные медицинские (заболевание) и социальные последствия.

Наркотики сопровождают человечество всю известную историю. Еще «отец истории» Геродот описывал употребление древними египтянами производных каннабиса, а «отец медицины» Гиппократ использовал опий в своей медицинской практике, оставаясь верным своему знаменитому девизу «Не навреди!». О снотворном действии опия упоминается в Шумерских таблицах, т. е. 6 тысяч лет назад.

Долговечность наркопотребления, как и любого социального «зла», свидетельствует о том, что оно выполняет вполне определенные социальные функции, «имеет основания» (Гегель). Как и алкоголь, наркотики выполняют функции анестезирующую (снятие или уменьшение боли), седативную (успокаивающую, снижающую напряжение), психостимулирующую (наряду с чаем или кофе), интегративную (наряду с табаком, вспомним наши «перекуры» или «трубку мира» американских индейцев). Потребление наркотиков может служить формой социального протеста, средством идентификации (показателем принадлежности к определенной субкультуре), а потребление некоторых из них – «элитарных», «престижных» (например, кокаина) играет престижно-статусную роль. Другое дело, что за все приходится платить (принцип расплаты), и потребители наркотиков или иных психотропных веществ расплачиваются здоровьем, потерей работы, учебы, семьи, жизнью…

Вообще, алкоголь по своему воздействию на психику и физическое состояние человека также является одним из наркотических средств и рассматривается как наркотик во многих зарубежных источниках. Алкоголизм – вид наркомании с теми же медицинскими проявлениями (алкогольная зависимость, абстинентный синдром, называемый в быту похмельем). Различия между потреблением наркотиков и алкоголя не медицинские, а юридические – одно запрещено (хотя не всегда и не во всех странах), другое – разрешено (тоже не всегда и не во всех странах). Таким образом, мы и о наркотизме можем говорить как об определенном социальном конструкте. Тем более, что потребление веществ, обладающих наркотизирующим эффектом, известно и у животных (достаточно вспомнить кошек и валерьяну или же собак, «ловящих кайф», откопав какие-то корешки во время прогулки). Возможно, имеется некая биологически обусловленная потребность воздействия на центральную нервную систему с «целью» изменения психики. Впрочем, здесь мы выходим за пределы наших криминологических знаний.

Общие вопросы генезиса девиантности рассмотрены мной в ранее упоминавшейся «Девиантологии» (2007). Однако этиология различных видов девиантного поведения имеет свои особенности. Так, ко всем формам ретретизма, «ухода» (пьянство, наркотизм, суицид) применима объяснительная модель «двойной неудачи» Р. Мертона: первая неудача – невозможность удовлетворить потребность в самореализации, самоосуществлении в активной творческой деятельности, вторая неудача – невозможность самоутвердиться в активной девиантной – преступной деятельности. И как результат – «уход» (в алкоголь, наркотики или – из жизни).

В наркомании видят бегство не только от жестоких условий существования (Р. Мертон, Дж. Макдональд, Дж. Кеннеди и др.), но и от всеобщей стандартизации, регламентации, запрограммированности жизни в современном обществе (Ж. Бодрияр).

«Наркотики сами по себе не составляют сущности проблемы. Злоупотребление ими – это симптом глубоких противоречий, с которыми сталкивается личность в попытках преодолеть стрессовые жизненные ситуации, в поисках положительных межличностных контактов в виде понимания, одобрения, а также эмоциональной и социальной поддержки. При их отсутствии наркотики выполняют роль своеобразных костылей, которые, к сожалению, не лечат, а калечат».[616] Это высказывание лишний раз показывает, как недостаток «позитивных санкций» (одобрения), эмоциональной поддержки приводит к ситуации, которую привычно пытаются «исправить» негативными санкциями.

Charles Faupel, Maurice Fisher – авторы соответствующих статей «Энциклопедии криминологии и девиантного поведения» – рассматривают ряд значимых факторов в генезисе наркотизма: социальное научение, включение в субкультуру, доступность, а также некоторые теории, объясняющие наркопотребление, – биологические, психологические, социологические, включая теории аномии, дифференцированной ассоциации, социального контроля и теорию напряжения (strain theory).[617]

Хотя все перечисленные и многие неназванные факторы действительно влияют на распространение наркотиков, однако на личностном уровне, в конечном счете, «уход» в наркотики (равно как пьянство или тотальный уход из жизни – самоубийство) – результат, прежде всего, социальной неустроенности, исключенности (exclusive), неблагополучия, «заброшенности» в этом мире, утраты или отсутствия смысла жизни. «Мы можем утверждать следующее: если у человека нет смысла жизни, осуществление которого сделало бы его счастливым, он пытается добиться ощущения счастья в обход осуществлению смысла, в частности с помощью химических препаратов».[618]

Государственная политика и общественное мнение по отношению к наркотикам и наркопотреблению существенно различалась и различается по странам: от терпимости и даже благожелательности до полного неприятия, запрета и преследования (прогибиционизм). В ритуальных и бытовых (в том числе, медицинских) целях потребление наркотических средств допускалось в странах мусульманского Востока, у индейцев Северной Америки, у народов стран Латинской Америки. История знала и вполне мирное сосуществование общества и наркотиков, и антагонизм вплоть до сражений («опийные войны» в Китае, военные действия США против латиноамериканских наркобаронов). Однако «мы не выиграли ни одного сражения с наркотиками и никогда не выиграем», ибо «мы не можем изгнать наркотики и наркоманов из нашей жизни».[619] Как говорил Уполномоченный по вопросам наркомании г. Гамбурга г-н X. Боссонг, выступая с докладом в Санкт-Петербурге (февраль 1995 г.), «употребление наркотиков и наркозависимость не исчезнут при системе запретов уголовного закона… Нельзя научить человека вести здоровый образ жизни под угрозой уголовного наказания». А криминолог Шончек политику «войны с наркотиками» рассматривает как результат мистификации проблемы, ложного сознания и лицемерия.[620]

Именно поэтому в настоящее время в цивилизованном мире наблюдается постепенный переход от политики «войны с наркотиками» («war on drugs») к политике «меньшего вреда» («harm reduction»). Об этом говорится в Докладе Национальной Комиссии США