Неистребимый - Сергей Зайцев

Сон был тот же.

Тот же отвесный колодец до неба – гладкие серые каменные стены. Тот же серый, чуть светлее стен, туман, лениво колыхающийся на дне колодца тонким живым слоем. То же золотистое облако в центре, сочащееся внутренним светом.

И персонажи были прежними – я и старик, только теперь мы поменялись местами. Он стоял в центре, погрузив стопы и край выцветшего синего балахона в золотистый студень, я же – среди стен узкой пасти скального коридора. Тонкие узловатые пальцы обеих рук крепко сжимали посох, тонувший нижним концом в том же облаке, глаза на коричневом морщинистом лице были плотно закрыты. Тем не менее он знал, что я стою напротив него. А я знал, что он это знает. Старая игра. Все бы ничего, если бы не усталость, будь она проклята. Усталость, копившаяся весь день и вечер, она последовала за мной в этот сон-видение, ей все было мало, даже здесь она продолжала медленно, но неутомимо пережевывать тупыми жесткими зубами каждую мышцу, жилку, каждый кусочек плоти. Но, по крайней мере, в этот раз у меня была большая степень свободы, чем в прошлый раз. Я позволил себе усмехнуться и прислонился плечом к стене коридора, пытаясь снять с ноющих натруженных ног хоть часть нагрузки, гадая, что мне суждено услышать в этот раз. Жжение в икрах ослабело. Реальность этого сна была прямо пугающей. Как и в прошлый раз.

Не открывая глаз, старик требовательно произнес:

– Ну? Я жду.

– Ждешь чего?

– Когда ты займешь мое место.

Я насмешливо развел руками:

– Благодарю за любезное приглашение, но в прошлый раз мне там не понравилось. Ты пытаешься навязать мне нечто, заставить совершить некое действие, в котором я не нуждаюсь. И при этом без всяких объяснений. Лучше оставь меня в покое. В гневе я способен сделать то, о чем впоследствии сожалею.

– Не играй словами. Ты знаешь, о чем я говорю!

– Кто бы говорил! – Слова упали резко и зло. – Может быть, ты сам перейдешь с туманных намеков на нормальную осмысленную речь? Видит Небо, я не знаю, о чем идет речь, как пытаешься мне внушить ты. Ну? В чем дело? Какого Зла я здесь делаю, в чем смысл твоего и моего присутствия в этом странном колодце?

– Ты хочешь, чтобы я напомнил тебе о твоей боли… Хорошо. В тебе нет цельности. Твоя личная жизнь рассыпалась в прах, свое горе ты переживаешь до сих пор… Дальнейшее существование потеряло для тебя всякую привлекательность, сам смысл. И ты позволил случайным событиям нести тебя по воле стихийного течения времени и пространства…

– Бессмысленная болтовня. Ближе к делу.

– Не перебивай, ты ведь хотел это услышать. Ты до сих пор сам не знаешь точно, ради чего согласился на авантюру, в результате которой оказался здесь, в мире Хабуса.

– Я просто хотел помочь одному человеку. Твоя ирония оскорбительна.

– Сочувствие собрату по несчастью? Ты сам в это не веришь. Тебе просто надо было отвлечься от занудства бессмысленного существования, и предложение убитого горем отца показалось тебе подходящим способом вернуть веру в себя, хотя бы попытаться это сделать. Но от себя не убежишь, потому что корень твоей проблемы лежит в тебе самом. Несколько лет назад, поставленный перед выбором – умереть или стать измененным, ты выбрал последнее.

Он говорил размеренно и спокойно, словно преподаватель на лекции по философии. И это злило еще больше.

– Скажи лучше то, чего я не знаю. Незачем вещать избитые истины.

– Слушай же! Ты был инфицирован – якобы искусством Медленных Струй, искусством Лешу, тайной силой некоей древней расы, но на самом деле зародыш сути чужого был внедрен в тебя, как болезнетворный вирус, и теперь медленно, почти неощутимо пожирает тебя изнутри!

– Бред. Лживый бред. Он помог мне – и ничего больше. Он спас меня.

– Он возрождается. За счет твоей плоти, за счет твоей души.

– Заткнись! Ты лжешь!

– Разве? Тогда почему ты так разволновался? Не по той ли причине, что ты уже видел нечто подобное? На себе самом?

Старик вдруг поднял пергаментные веки, и пронзительная синева глаз нестерпимо ярко сверкнула на его дублено-морщинистом лице. Затем отнял правую руку от посоха и вытянул ее перед собой, выпрямив ладонь и пальцы. Дряблая сухая кожа прямо на моих глазах стремительно потемнела, плоть и кости словно потекли, превращаясь в серую лапу, увенчанную острыми длинными когтями.

Я судорожно вздохнул, дернулся изо всех сил, пытаясь справиться с подступившей паникой – отчаянной, захлестывающей с ног до головы, заставляющей терять рассудок и мчаться неизвестно куда сломя голову, лишь бы скрыться от этого ужаса…

Он насмешливо смотрел на меня в упор, показывая мне эту руку.

– Да, я вижу, что тебе это знакомо. Ты все еще желаешь окончательно превратиться в это? Ну-ну, не стоит так бледнеть. Ты попал в этот мир, и теперь твоя судьба сложится иначе. Вместо возрождения эту тварь ждет смерть. Тебя, кстати, тоже. Ведь разделить вас невозможно. Смерть же твоя принесет великую пользу Хабусу, ибо ты поможешь ему создать Светоча!

Спросонья Тай почувствовала, как кто-то трясет ее за плечо, и тут же услышала знакомый встревоженный голос.

– Проснись, хозяйка. У нас некоторые проблемы.

Жмурясь от света, Тай непонимающе уставилась в склонившееся над ней озабоченное толстощекое лицо бармена. Заметив, что она очнулась, Доник немного отодвинулся и отвел руку с медным масляным светильником в сторону, предоставив возможность ее глазам смотреть в серый, небеленый потолок… Ах да, вспомнила Тай, она же спала в комнате Доника, благо у него для таких случаев всегда стояли две отдельных койки.

– Что случилось?

– Дракх взбесился. Ну тот, здоровенный, черный, на котором твой знакомец приехал. С привязи рвется, того и гляди, остальных животных покалечит, и так всех по углам разогнал. Давай-ка, хозяюшка, вставай и разбирайся, пока переполох у соседей не поднял да постояльцев не перебудил, шумит ведь, как сотня лысунов…

– Да я-то при чем? – приподнимаясь на локте, возмутилась Тай, которая терпеть не могла подобные ночные авралы – весь день потом невыспавшаяся ходить будет. – Сам, что ли, не можешь разобраться?

– Я к этой страшной твари и близко не подойду. – Доник энергично затряс головой. – Мне еще жизнь дорога. Иди, буди своего гостя, пусть утихомиривает зверя.

Остатки сна слетели, словно его и не было. Тай откинула одеяло и соскочила на пол, оказавшись в одной полупрозрачной ночнушке, в которой намеревалась наведаться ночью к засфернику, но так и не решилась – что-то ее удержало, и пока она еще не разобралась в своих чувствах, оставив это на потом. Спохватившись, сердито бросила Донику, беззастенчиво пожиравшему глазами ее тело сквозь ничего не скрывающую ткань: