Опасное пари - Валери Кинг

Его кошелек!

Элли выпустила его из пальцев и слабым голосом прошептала:

— Булавка там, внутри. Простите меня, Равенворт. Я очень хотела бы заслужить ваше прощение, но боюсь, что мои попытки заранее обречены на провал.

Элли очень старалась говорить тихо, но леди Вудкотт все-таки услышала ее.

— Что ты там такое говоришь, Элинор? Извиняешься? За что? — Она оглядела бледное, безжизненное лицо племянницы и добавила, явно адресуясь при этом не к ней, а к стоящему рядом Законодателю Мод: — Ты выглядишь совсем больной. Фанни, радость моя, боюсь, что у Элинор опять начинается приступ мигрени. Не лучше ли нам вернуться домой?

— Пожалуй, тетушка, — сказала Элли, безучастно глядя куда-то в пустоту. — Я… Я действительно плохо себя чувствую.

Ландо тронулось. Равенворт следил за ним взглядом до тех пор, пока не мелькнули в последний раз, скрываясь за углом, ленты на шляпке Элли и ее раскрытый зонтик. Но и тогда он не двинулся с места, безуспешно пытаясь проглотить подступивший к горлу комок.

Табакерку Элли ему не вернула, но он точно знал, где следует ее искать…

Проклятье! Гром и молния! Крессинг — мошенник и вор! Удачливый — поскольку его до сих пор никто не поймал за руку, — но тем не менее вор.

Эмоции Равенворта передались его рысаку, и он затанцевал под седоком. А может быть, просто сам виконт, пребывая в ярости, слишком туго натянул поводья, слишком сильно стиснул ногами круп жеребца? Так или иначе, рысак встал на дыбы, Аполлон шарахнулся в сторону, а сидевший на нем лорд Барроу воскликнул:

— Проклятье, Джефф! Что за бес вселился в твоего жеребца? Весна, что ли, на него так действует?

Равенворт быстро справился с вороным, извинился перед другом, а затем коротко рассказал ему об ограблении в Воксхолле и о том, что видел свою табакерку в руках Крессинга в «Уайтсе».

— Да этого мерзавца… Да по нему петля плачет! — в гневе закричал барон.

— Полностью согласен с тобой, Чарльз.

— Но цель? Какова цель, я не могу понять!

— Очень просто: приданое Элли. Крессинг и Фентон наверняка в сговоре. Она сказала, что нападавших в Воксхолле было двое. Значит, все сходится: табакерка оказалась у Крессинга, а у Фентона Элли получила назад мой кошелек. Но охотились-то они не за ним, а только за табакеркой.

— Но почему?

— Я подозреваю, что Элли ввязалась в какое-то идиотское пари со своим кузеном. И пари это связано с табакерками — твоей, моей и Крессинга. Ну а ставка… У меня есть основания предполагать, что ставкой является рука Элли. Или, говоря проще, ее наследство.

Лорд Барроу удивленно присвистнул.

— Уму непостижимо! Но как же она согласилась?.. — Он тут же смутился и принялся извиняться.

— Боюсь, что ты прав, Чарльз, — прервал его Равенворт. — Это и впрямь уму непостижимо.

— И что ты намерен делать?

— Могу вызвать Крессинга на дуэль. Да ведь только он не примет вызов, улизнет, трус поганый. Я опасаюсь одного: как бы Элли не задумала что-нибудь. Она наверняка узнала правду от Фентона, когда нанесла ему тот неосторожный визит. А по выражению ее глаз я понял, что она сейчас размышляет о том, как бы покрепче зацепить Крессинга.

— Но этого нельзя допустить! Крессинг страшный человек. Я слышал, что одну женщину, которая поверила ему, он завез в Париж, после чего сбежал от нее.

— Господи боже! Когда же это было? И почему его до сих пор терпят в приличном обществе?

— Когда было? Пару лет назад. А насчет общества… Ты же знаешь, что у этих людей, как правило, нет ни мозгов, ни памяти. — Милейший барон откашлялся после непривычно длинной речи и продолжил: — Джефф, ты должен знать еще одну вещь. Это касается Эверетта. И Крессинга.

Лицо Равенворта мгновенно застыло и напряглось, как только он услышал имя брата.

— Ты даже не представляешь, как давно и как сильно я хочу посчитаться с Крессингом за Эва. Проклятье! Ведь этот человек убил моего брата — неважно, на дуэли или нет, но убил! — Он пристально заглянул в глаза барона. — От вызова меня удерживает только одно: я не знаю толком, что там произошло. Но ты ведь был при этом, Чарльз. Скажи, это на самом деле был честный поединок?

Лорд Барроу нахмурился. Он понимал, что обязан рассказать виконту всю правду, но не мог этого сделать. Он боялся, что правда убьет Равенворта. Ведь он так любил своего брата, так гордился им…

Барон еще раз откашлялся, уставился куда-то вдаль, на пустынные дорожки парка и заговорил, тщательно подбирая слова:

— Крессинг не дал ни малейшего основания подозревать его в том, что он поступил нечестно.

— Нужно ли это понимать так, что Крессинга не уличили в шулерстве? Ведь все случилось во время карточной игры, не так ли?

Лорд Барроу перевел взгляд на виконта и тихо ответил:

— Да.

— Что все это значит, Элли? — воскликнул Джордж.

Он приехал в дом леди Вудкотт, как обещал — минута в минуту, и теперь, пройдя в гостиную, с удивлением рассматривал открывшуюся его глазам картину. В комнате царил полумрак, который рассеивали лишь тлеющие в камине уголья да пара свечей, горевших в подсвечнике. В неярком свете лицо Элли казалось спокойным и отстраненным. Она сидела за маленьким дубовым столиком. Подойдя ближе, Джордж заметил, что глаза у нее красные и слегка опухшие — как если бы она весь день проплакала. На столе перед Элли были разложены карты и стоял графинчик с бренди.

— Ты пунктуален, Джордж, — тихо сказала Элли, услышав, как каминные часы принялись отсчитывать восемь ударов.

Джордж присел к столу напротив Элли, и в душе его неожиданно шевельнулось острое чувство вины перед этой бедной заплаканной девушкой. Впрочем, вряд ли это чувство было таким уж неожиданным. После того как Элли уехала от него утром, узнав всю. правду о своем кузене, Джордж и сам задумался о своей жизни. Он понял, что его страсть к картам переросла в болезнь, помешательство, и его охватил ужас за себя — за свое поведение, за свое безволие. Теперь к этому добавилось чувство вины перед своей ни в чем не повинной кузиной, ставшей по его милости несчастной. Джорджу очень хотелось все исправить, да вот только как это сделать?.. Этого он не знал.

— Мне так жаль… — пробормотал он, протянув к ней руку, но Элли жестом остановила его.

Со слабой улыбкой она заговорила совсем не о том, чего ожидал Джордж.

— За последние недели я многому научилась. Многому. Но есть одна вещь, которой я еще не понимаю, но которую очень хочу постичь. Мне необходимо знать, как же нужно играть, чтобы выиграть в этой проклятой игре. Я хочу, чтобы ты научил меня. — Она посмотрела на его удивленное лицо и добавила: — Сегодня же. Прямо сейчас.

— А леди Вудкотт знает, чем ты сейчас занимаешься?

— Нет. Она полагает, что я лежу в своей постели и борюсь с мигренью. Они с Фанни вернутся только под утро. Ну что, начнем?