С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко

И все помолчали, надеясь на лучшее.

Белые, чистенькие хаты украшали Лучки. По широким, прямым улицам бегала детвора, и как-то не верилось ветеранам войны, что здесь когда-то грохотали тяжелые бои.

— Здесь были самые драматичные, как теперь у нас говорят, события начального периода Отечественной войны, — задумчиво произнес Грачев. — А вот генерал-полковник Гальдер, бывший начальник генштаба рейха назвал сражение под Киевом «величайшей стратегической ошибкой в восточном походе». Вот так… А как мы прорывались из окружения…

В ту памятную ночь, когда Плесцов с группой прикрытия последним покинул высоты, спустился в Лучки, окруженцы уже все переправились на левый берег Сулы, и на долю смельчаков не осталось даже бревна.

— Помыкались они, рассказывал потом Иван Михайлович, ругаясь крепкими словами: забыть о тех, кто прикрывает! Потом содрали с сарая две здоровых двери — и пошел грести чем попало, — припоминал Грачев.

— Всякое бывало, — сказал Плетнев. — Я со своей группой ушел раньше. Дневки, как правило, делали в лесу. Как-то, день на пятый должно быть, нас, человек пятьдесят, вызвался провести один деревенский парень. Малость оставалось до леса, как уже рассвело. Провожатый привел нас к колхозной конюшне. Она была заброшенной, с сеном на чердаке. Там и решили переждать до вечера, другого выхода не было. Парень пошел на хутор Двенадцать Тополей, обещал принести харчей. И привез в полдень… фашистских автоматчиков, те давай палить по конюшне. Как нас не задело, по сей день не пойму!

— Действительно повезло, — сказал Василий Макарович.

— Настрелялись фашисты и давай кричать, предлагая, чтобы мы выходили и сдавались в плен. От нас ни звука. Тогда ближе подобрались, но в конюшню боятся заходить, снова палят из автоматов. Мы уже стали посматривать друг на друга, мысленно прощались. И вдруг немцы как бросятся бежать. Глядим, наша конница! — взмахнул, рубя воздух, кулаком Плетнев. — Кавалеристы генерала Крученкина!

— Так и нас тоже они выручили! — присоединился Грачев.

Их лица сияли, словно чекисты снова видели тех, кто подоспел им на помощь в тяжелую минуту.

— А день тогда стоял такой же солнечный, яркий, — вспомнил Грачев.

— И были мы наполовину моложе, — добавил Плетнев.

Трое ветеранов войны стояли над обрывом, и с ними рядом сейчас были все те, память о ком навсегда сохранило сердце».

* * *

Ровно через тридцать лет, в такой же знойный позднего лета день, какой был и в 1941 году, автор стоял с друзьями-коллегами из Москвы и украинскими контрразведчиками КГБ УССР, тоже ветеранами, над тем же обрывом огромного природного котлована. Он назывался — «Урочище Шумейково».

Нас объединяла и объединила памяти связующая нить… Нет, нет — мы не вспоминали огненное былое, как трое соратников А.Н. Михеева — Мирон Петрович Грачев, Дмитрий Дмитриевич Плетнев и Василий Макарович Стышко тридцать лет назад, а только представляли события тех горячих дней, в которых участвовали здесь бойцы и командиры Юго-Западного фронта вместе с его штабом и Военным советом, возглавляемым командующим фонтом генерал-полковником Михаилом Петровичем Кирпоносом.

Рядом с ними сражался до последнего патрона и тридцатилетний комиссар госбезопасности 3-го ранга Анатолий Николаевич Михеев, которого достойно уважали как коллеги по чекистской профессии, так и чисто военные от солдата до генерала.

У каждого из нас, стоящих на бруствере сакрального окопа, роились свои неповторимые, как папиллярный узор на пальцах, мысли и рассуждения. Но все они потом сводились, фокусировались, соединялись в одной точке — мы преклонялись перед подвигом павших героев, волею субъективных и объективных обстоятельств оказавшихся в урочище временного поражения.

Судьба им отвела принять первый удар хорошо вооруженного, натасканного опытом сражений в Европе, самоуверенного и жестокого противника с мощной подушкой экономической безопасности — практически всей промышленности Европы…

Но несмотря на это, все погибшие здесь верили, что враг будет непременно разбит и Победа будет за нами. Эта война не имела ничего общего с событиями 1939 года. Патриотический всплеск возник после 22 июня 1941 года.

Великая Отечественная война — самый важный эпизод всей Второй мировой войны. Остальные фронты и театры военных действий, в том числе и на западе Германии против англо-американских союзников, менее важны, — главное делалось только здесь, на территории Советского Союза.

Участие в Великой Отечественной войне есть великий подвиг и колоссальная заслуга всех народов Советской России, тесно сплотившихся для удара по вторгшемуся вероломному и сильному противнику совсем не вокруг руководства Компартии, не вокруг вождя Сталина — нет, нет и нет!

Народная «…ярость благородная, вскипала, как волна» у многих, если не у каждого советского воина, и мстила врагу, по-бандитски ворвавшемуся в их хату или избу, за смерть их отцов и матерей, братьев и сестер, жен и мужей, за порушенные города и села, за униженное чувство человеческого достоинства…

Благодаря своему военно-техническому превосходству Гитлер смог нанести временное поражение Стране Советов. Фашисты руководствовались антинаучным, реакционным учением о неравенстве человеческих рас. Они хотели истребить и истребляли миллионы ни в чем не повинных людей по национальному признаку, а других превратить в своих рабов. Чудовище под названием «немецкий фашизм», не имеющее аналогов в истории военных преступлений, осудил глубоко законный и прогрессивный Нюрнбергский процесс.

Украинская хунта, выросшая и выпестованная галицийским варварским национализмом, отреклась от Дня Победы 9 Мая; от цветочного поминального символа — гвоздики; от понятия Великая Отечественная война, в которой участвовали миллионы украинцев; от Красного Знамени Победы; от своих героических предков и от Киевской Руси, о которой вспоминают все реже и реже. Видно, слово «Русь» режет глаза и бьет им по ушам…

А мы на ТВ-шоу спорим с их представителями, ангажированными националистической идеологией, и унижаемся тем самым, ибо нас к себе на подобные мероприятия они не пускают, потому что, значит, неправы! Боятся правды!

Вообще человеческие споры бесконечны не потому, что невозможно найти истину, а потому, что спорящие ищут не истину, а самоутверждение, а отсюда — не слышат друг друга. Но я уверен: придет время и очистится Украина от этого беспамятства. У каждого участника минувшей войны — союзников в особенности, есть свои главные, стержневые победы.

Историки же во всем мире считают, что самым важным событием или поворотом Второй мировой войны являются сражения Красной армии под Сталинградом 1942–1943 годов, перевернувшие ход песочных часов не только Великой Отечественной войны, но и всей Второй мировой бойни, устроенной нацистской Германией.

Для американцев таким символом прошедшей войны есть военные действия на Тихом океане между американскими и японскими армиями и флотами. Североамериканцы провозгласили главной своей битвой в войне сражение за атолл Мидуэй в 1942 году, после которого императорская Япония потеряла инициативу в войне и была вынуждена перейти к оборонительным действиям.