Битва за Клин - Василий Карасев

а) Нет упорства в обороне.

б) Плохо организуется разведка и связь.

в) Артиллерия, танки и пр. технические средства надо придавать общевойсковому начальнику, а им очень часто ставят задачу поддерживать.

г) Почти нет боевой связи между авиацией с полком, батальоном, ведущим бой.

д) Плохо организована служба заграждения.

Весьма часто заграждения стоятся без увязки с действующими частями, что связывает маневренность и приводит к напрасным жертвам своих войск, которые прикрывают отход частей – особенно безобразно этот вопрос поставлен в 30 армии.

е) Штабы армий всегда хотят руководить боевой деятельностью каждой части, а обстановка иногда требует создавать на отдельных направлениях группы из разных родов войск с временным единым командованием.

Мы медленно вскрываем и очищаемся от шкурников. Все еще доверчивы к людям, которые много болтают о преданности Родине и готовности к самопожертвованию, а на самом деле держаться подальше от непосредственного участия в отечественной войне»[596].

Собственно в последующие недели, месяцы и годы РККА и занималась устранением указанных здесь недостатков. Кое-что удалось сделать быстро, а кое‐что потребовало довольно длительного времени.

Бои за Клин окончились неудачно для советских войск. Помимо того, что не удалось удержать город, в ходе боев части, оборонявшие его на дальних и ближних подступах, понесли большие потери. Это дополнительно ослабило 16‐ю и 30‐ю армии.

Например, 58‐я танковая дивизия превратилась из танкового соединения в стрелковый полк, усиленный десятком танков. К 10.00 26 ноября согласно данным оперативной сводки левофланговой группы 30‐й армии[597] в нем имелось 3200 человек личного состава, 1785 винтовок, 547 револьверов, 4 станковых пулемета, 34 ручных пулемета, 265 ППД, 3 пушки калибра 76 мм и 2 зенитки калибра 35 мм. Оставалось еще 12 танков БТ-7 и Т-26. Но это сведения поданы, когда прошло три дня со времени окончания боев за Клин. Из того же документа известно, что в эти три дня боевые действия не затухали, и 25 ноября дивизия потеряла до полутора рот пехоты и девять танков. Среди них было утрачены и последние Т-34 в количестве пяти штук[598]. Поэтому от Клина дивизия отступила, имея не менее 21 танка и 3,5 тыс. личного состава.

Позиции 36-й мтд вермахта севернее Сестры.

Быстро исчерпав свои возможности как танковой, 58‐я осталась в глазах широкого круга любителей истории в некотором роде «незаметной». После чтения мемуаров, исходящих от командного состава 30‐й армии, складывается впечатление, что, понеся большие потери в ходе контрудара 16–17 ноября, она не сыграла большой роли в отражении немецкого наступления. Между тем, по горячим следам ее заслуги были отмечены довольно высоко. В оперативном очерке Генштаба «Разгром немцев под Москвой» сказано, что наши войска при отражении немецкого наступления «вели борьбу … до полного самопожертвования», а в качестве единственного примера такого самопожертвования названы действия 58‐й танковой дивизии.

«В качестве примера можно указать на действия Н-ской танковой дивизии. Она на Клинском направлении имела к началу боев полное количество танков, действуя против войск 3‐й танковой группы, эта дивизия не только задержала продвижение противника, но и нанесла ему большое поражение, вследствие чего количество действующих танков на этом направлении у немцев значительно сократилось. Правда, и дивизия понесла большие потери, однако они были не напрасны – противник в процессе наступления получил ощутительный контрудар и выдохся»[599].

Также уменьшилась численность другого крупного соединения – 126‐й стрелковой дивизии. Эта дивизия считалась не очень устойчивой[600], и там происходили иногда совсем некрасивые вещи (вспомним о поведении командира и комиссара 366‐го стрелкового полка). В ходе всех отступлений и окружений 126‐я периодически рассыпалась на составные части. Но тем не менее она собиралась опять и, несмотря на неизбежные в таких обстоятельствах утраты людей и вооружения, смогла сохранить свою структуру и начало контрнаступления встретила, имея в составе те же полки, что и в день отхода от Теряевой Слободы.

В конце ноября 1941 г. фронт севернее Сестры и Яхромы остановился и оставался неподвижным более недели. Он приобрел конфигурацию, которая открывала новые перспективы для советской стороны. Силы 30‐й армии нависали над левым флангом северной ударной группировки немецких войск, наступавшей на Москву. Это положение было удобно для нанесения удара в тыл 3‐й и 4‐й танковым группам противника в направлении на Клин, но в этот период 30‐я армия была крайне ослаблена и не представляла серьезной угрозы. Немецкое командование, зная об этом и также испытывая недостаток в силах, перебросило свои танковые соединения на юг, где развивались главные на тот момент события. В итоге 1‐я и 6‐я танковые дивизии врага оказались скованными в результате действий 1‐й Ударной и 20‐й армий, которые уже практически начали контрнаступление. Перед северным крылом Западного фронта противник стал заметно слабее, но без дополнительных резервов этой слабостью воспользоваться было бы невозможно. Поэтому армия до первых чисел декабря могла только обороняться. Противник прекрасно сознавал отсутствие наступательных возможностей у наших войск и не проявлял беспокойства относительно, в общем‐то, опасного положения, уверенный в том, что резервы советского командования исчерпаны. Однако это было заблуждением, которое дорого обошлось вермахту.

Как раз в конце первой недели декабря все изменилось. 30‐я армия получила в свое распоряжение резервы Ставки: вновь сформированные 348‐ю, 363, 365, 371 и 379‐ю стрелковые и 82‐ю кавалерийскую дивизии. При этом поредевшие в боях армейские соединения были усилены за счет маршевого пополнения. Кроме того, в армию прибыли «108‐й и 542‐й пушечные артиллерийские полки, 540‐й артиллерийский противотанковый полк, 29‐й и 30‐й отдельные гвардейские минометные полки»[601]. Это усиление дало возможность использовать создавшееся выгодное оперативное положение.