Я сделаю это сама - Салма Кальк

class="p1">Ульяна появилась с миской оладий, когда мы считали посадочные места за столами.

- Доброго вам утречка! Как переночевали?

- Спасибо, хорошо, - кивнула я. – Чаю?

Впрямь, завтра нужно блины завести.

- С удовольствием! Я уже с утра дом прибрала да тесто на пироги завела – завтра Демьянка возвращается!

- А как он тебе дал знать? – не поняла я.

- Он? – удивилась Ульяна. – А никак. Чтобы он, да вспомнил, что нужно мне дать знать? Так не бывает!

- Тогда откуда ты узнала?

- Так ветер принёс, как всегда делает, - пожала она плечами.

Вот так, ветер принёс. И он всегда это делает. Кто бы мог подумать? Ох, ладно.

- А ветер тебе не расскажет, где бы нам муки добыть? – усмехнулась я. – А то нам же тут вчера сообщили, что с меня новоселье. А я ума не приложу, чем людей накормить, сама живу из милости.

Конечно, у меня есть некоторое количество ценностей. Но вдруг можно… как-нибудь так? Поменять бриллианты на муку я ещё успею. Сначала нужно будет выменять шубу и прочие тёплые вещи.

- Отчего ж из милости? Все сначала так живут, кто приезжает. Демьян приедет – поглядим, привёз ли он что-нибудь для тебя, он, вроде, собирался.

Ох ты ж, собирался. Интересно, что? Он, конечно, даже жить в свой дом меня звал, было дело. Думал, наверное, что одну бабу прокормит, не развалится. А внезапненько одна баба размножилась до пяти с половиной, считая маленькую Настёну за целую единицу, и за половину – Трезон. Просто Настёну я уже под свою ответственность взяла, только что подпись не поставила, а Трезон – нет. И как-то не хочется. Ладно, посмотрим.

Тем временем Марьюшка с Дарьей понесли на кухню посуду – помыть, а Настёна, смущаясь, попросила у матери разрешения пойти во двор погладить лежащих там на крылечке котов. Разрешение было дано, а я подумала – коты не дураки, ребёнка обижать не станут. Скорее, если что не по ним – убегут и спрячутся.

- Дуню нужно непременно позвать, - сказала я.

- Обязательно, - закивала Ульяна. – Дуня – она необыкновенная просто. О ней же кто только чего не говорил – мол, и живёт одна в лесу неспроста, и замуж не хочет тоже неспроста, и ведьма она, и вообще. Но она же никому ни разу в помощи не отказала, а может она очень много, одарил её господь щедро.

- Давно она здесь живёт?

- В Поворотнице-то? Да поболее меня. Я – уже семь полных лет, восьмой пошёл, а она, выходит, лет десять, не меньше.

- И с самого начала одна?

- Да, одна и добралась, её привёз старый Алексей Кириллович, что в Косом распадке живёт. Тогда-то он ещё здоров был и силён, это сейчас еле ноги таскает.

Ну, кто там живёт в Косом распадке, и ещё в одном – Еловом, я пока и вовсе не знаю, и не была там ни разу, ни в одном. И что мне не ходилось сразу, как я тут оказалась? Сейчас бы уже всех знала, и всё, и муки бы запасла, и крупы, и картошки.

Тьфу ты, картошка есть у Пелагеи, сынки её привезли. Но они картошку не любят, видимо – просто так привезли, продать кому или обменять. Нужно срочно придумать что-то, что у меня есть, а у них – нет, но им надо. Давай, Женя, или ты не продажник? Не продажник, конечно, но – кое-что умеешь. Давай уже, вспоминай.

Стук в дверь известил о приходе Дуни, мы с Ульяной переглянулись – и рассмеялись.

- Долго жить будешь, - сказала Ульяна, - только что тебя вспоминали.

- Ой, спасибо, - усмехнулась Дуня. – Женевьева, там солдаты сверху пришли, спрашивают – что делать.

О, отлично. Сейчас займём.

- А Дормидонт там не пришёл часом?

- Не видела пока.

- Дунь, садись чай пить. А я схожу да гляну, что там, - я поднялась и пошла через чёрный ход наружу.

- И Дарью мне позови, глянуть на неё нужно, - сказала вслед Дуня.

Я отправила Дарью на врачебный осмотр, а сама выглянула наружу. На крыльце Настёна гладила котов. Коты подставляли брюшки и мурлыкали. На солнце было видно, что Вася чуток покрупнее, а Муся поизящнее. Наверное, я научусь их с ходу различать.

А за оградой спешивалась десятка с горы – но не та, что два дня перед тем, другая.

- И кто это к нам пожаловал? – в последний момент я догадалась сменить язык.

- Госпожа маркиза, капитан Плюи к вашим услугам, - молодой человек лет тридцати раскланялся.

А куда делся сержант? Я к нему уже привыкла.

- Куда вы дели сержанта Леклера? – поинтересовалась я.

- Сегодня его очередь дежурить на стенах, - улыбнулся парень. – А наша – спуститься вниз.

Им что, нравится? А вот, дошло до меня. Наверное, там, в крепости, жизнь настолько однообразна, что даже строительство забора сходит за развлечение. И два с лишком часа в одну сторону, если я не ошибаюсь.

- А как поживает ваш генерал?

- Сегодня лучше, выходил утром на построение. Господин Асканио говорит – идёт на поправку.

- Это хорошо, что на поправку. Налить вам чаю перед работой? – спросила я, спохватившись.

- Лучше после, госпожа маркиза. Будем благодарны. А вам вот, велено передать, - и он с поклоном выдал мне завёрнутую в тряпицу миску, в миске что-то было, я подумала – успею ещё посмотреть.

После-то и покормить надо, не отпускать же людей, которые тут на тебя работали, в гору голодными!

- Значит, так, - начала было я, но по дороге прибежал Дормидонт.

- Матушка-барыня! Прости, задержался. И Севостьян сейчас будет. У него сынок свина упустил, всеми соседями ловили.

- Поймали хотя бы? – я живо представила погоню за тем свином по пересеченной местности и рассмеялась.

- Чего вы смеётесь, свин хороший, жирный, в воду бы свалился – и поминай, как звали. А так вскоре, как мороз ударит, будет и окорок, и рулька, и сало! И вам принесём, поклонимся.

О как. А я не откажусь, мне людей кормить надо.

Прибежал и запыхавшийся Севостьян, сказал только – поймали и заперли. И хорошо.

Дальше отряд, ведомый двумя