Золотые волки - Рошани Чокши

Тристан кричит, пока изготавливают кольцо.

– Тише, мальчик, или я навечно солью твой разум со Шлемом Фобоса. Ты этого хочешь? Разве ты не видишь своего места в предстоящей революции? Разве ты не понимаешь, что нужно сделать для пробуждения будущего?

Лайла быстро убрала руку.

Она не могла читать сотворенные предметы. Кольцо было поддельным.

– Северин! – позвала она, забыв, что ее может услышать кто-нибудь чужой.

Она повернулась к нему как раз в тот момент, когда он потянулся к шлему. Лайла не успела его остановить, и он схватился за обруч обеими руками. Северин снял шлем с головы Тристана, и голубые огоньки погасли. Голова Тристана завалилась набок. На нем была та же одежда, в которой они видели его в последний раз. Она была покрыта грязью и его собственными испражнениями. Северин повернулся к Лайле с победной улыбкой. Лайла моргнула. Все произошло в мгновение ока: голубые огни погасли, а затем снова вспыхнули. Голубое свечение перешло с обруча на руки Северина, закручиваясь вокруг запястий. Содрогнувшись, он упал на спину, запрокинув голову.

– Нет! – крикнула Лайла.

Она оттолкнула шлем подальше от Северина и схватила его за плечи.

Его глаза закатились.

– Majnun.

Он не двигался. Лайла услышала, как открылась дверь. Голоса становились громче и отчетливее. Кто-то отодвинул занавес, и его металлические кольца заскрипели по карнизу. Ей нужно было бежать. Она могла спрятать Северина, высыпав на него всю зеркальную пудру, чтобы никто не нашел его, пока она не вернется вместе со всеми остальными. По крайней мере, Глаз Гора был у нее.

Лайла уже собиралась подняться на ноги, когда что-то коснулось ее шеи. Вздрогнув, она подняла руку и нащупала чье-то холодное запястье. К ее шее приставили нож.

Девушка замерла на месте. Она отдернула руку и начала медленно поворачивать голову. Одной рукой она осторожно залезла в сумку, которая лежала у нее на коленях. Лайла сомкнула пальцы вокруг небольшого шарика – Ночного Кусаки.

– Пожалуйста, – из-за ее спины послышался дрожащий голос. Голос человека, приставившего нож к ее горлу. – Пожалуйста.

Внутри ее что-то щелкнуло. Она знала все оттенки этого голоса. Каким низким был его смех, и каким высоким он становился в моменты радости. Она все-таки повернула голову и увидела Тристана.

По его лицу градом катились слезы, но он не ослаблял напора, с которым прижимал нож к ее горлу.

– Пожалуйста, – умолял он голосом истерзанного и затравленного человека. – Пожалуйста. Ты не понимаешь.

Пятнадцать минут до полуночи

Северин открыл глаза.

Он стоял на коленях. Он знал это наверняка: его колени болели. Мышцы на шее затекли. Северин посмотрел вниз и увидел, что его руки связаны друг с другом, словно он молился. Во рту все пересохло, а на языке все еще ощущалась горечь гвоздики.

– Вы знаете, где находитесь, месье Монтанье-Алари?

Северин поднял голову. Сверху вниз на него смотрел Ру-Жубер. Северин попытался пошевелить ногами и почувствовал вес на кайме своей левой штанины. Прежде чем зайти в катакомбы, он спрятал в подкладку мешочек с диатомитом и серой. Он надеялся, что остальные обнаружат этот след, но не был уверен, что они успеют вовремя.

Северин прикусил губу в надежде, что боль подгонит воспоминания. Он помнил, как входил в катакомбы, помнил странные бороздки в сцене большого зала. Ему пришлось напрячься, чтобы на поверхность его сознания всплыли и другие изображения. Лайла. Лайла кричала ему в тот момент, когда он потянулся к шлему на голове Тристана.

– Он в порядке, мой мальчик, – сказал Ру-Жубер, будто прочитав его мысли.

Северин с трудом сдержал возглас негодования.

Ру-Жубер заманил их в ловушку, а Тристан послужил приманкой.

Северин посмотрел наверх. Алый занавес был отодвинут в сторону, и перед ним возвышался тескат. Сквозь него он видел выставочный павильон. В полумраке тусклых ламп вырисовывались очертания темных стендов. Но это было не все. На другой стороне теската, засунув руки в карманы, стояли Энрике и Гипнос. На их лицах играли самодовольные усмешки. Сердце Северина забилось быстрее, и он отвел взгляд. С его стороны зеркальной двери на сцене стояли два человека. Ру-Жубер был одет в черный костюм, а на его лацкане сверкала брошь в виде пчелы. Позади него стоял крепкий мужчина в странной шляпе-котелке: ее полы поблескивали на свету, словно были сделаны из металла.

Юноша попытался оглянуться назад, но не сумел.

Лайлы и Тристана не было в зале.

– Где они? – прохрипел он.

– Они ждут. Скоро они станут свидетелями.

Он сделал шаг к Северину. Вдруг он остановился и поднес к лицу платок: все его тело сотряс приступ тяжелого кашля. На белом платке расцвели красные пятна крови.

Северин собирался заговорить, когда второй мужчина в шляпе-котелке вынул из-за спины руку со Шлемом Фобоса.

Устройство вспыхнуло голубым, и Северин вздрогнул. Он помнил, как дотронулся до шлема, когда снимал его с Тристана, и как в его сознание пробрались кошмары. Страшные картины прошлого заняли все мысли, сжав его разум и душу в железный кулак. Мать кричала ему: Беги! Беги, родной! Беги! Тристан спрятался в розовом кусте. Шипы царапали его кожу. На блюде лежал золотистый фазан. Рука Лайлы безжизненно упала на пол. Кости садовой овсянки расцарапали ему щеку.

Все кошмары одновременно.

– Со Шлемом Фобоса ты уже знаком, – сказал Ру-Жубер. – Хотя, кажется, ты не ожидал его увидеть. Орден запретил использование таких шлемов еще десять лет назад. Очень жаль, ведь благодаря им можно получить потрясающие результаты. Никто не сможет мотивировать тебя эффективнее, чем ты сам. Ведь ты знаешь себя лучше всех, не так ли?

Северин вспомнил лицо Тристана в момент, когда снимал шлем. У него под глазами темнели глубокие синяки, будто он не спал много дней.

– Просто удивительно, сколько всего можно узнать о человеке с помощью его кошмаров, – сказал Ру-Жубер.

Мужчина в шляпе принес стул, и Ру-Жубер уселся на него, скрестив лодыжки и поправляя костюм, словно приготовился к чаепитию.

– Включая обладание костяными часами Падшего Дома.

Взгляд Северина стал твердым.

– О, не волнуйся, мой мальчик. Я впечатлен, что вы сумели разгадать их секрет. Конечно, я не был уверен, что вы справитесь, но на всякий случай подготовил небольшую ловушку.

Северин попытался разорвать веревку, стягивающую его запястья, но ничего не получилось.

Ру-Жубер поднялся со стула. В мрачном освещении катакомб его лицо выглядело изможденным и практически желтым от болезни.