Огнерожденный - Роман Афанасьев

Сотник запросто делился с ними последними новостями. Оказалось, что Первая Армия Сальстана, ушедшая на север еще пару месяцев назад, ведет тяжелые бои с ордой на самой границе Белых Пустошей. Более того, армия несет тяжелые потери и отступает. Враг оказался сильнее, чем предполагалось. Вторая Армия, только-только подошла и еще не успела развернуть свои ряды. Тасаму, в некотором смысле не повезло. Его сотню, составленную из опытных воинов, держали при крепости. А теперь, когда прибыло подкрепление, отправили на сервер в первую очередь.

По словам сотника, война велась бездарно. Планы, составленные заранее, не работали. В сроки, отведенные Маршалом Армии, никто не укладывался, снабжение было организовано отвратительно. Карты оказались неточными. И вообще – все было ужасно.

Все эти новости Тасам рассказывал таким непринужденным тоном, что казалось, будто он повествует об очередном любовном приключении, а не о положении дел на фронте. Фарах обратил внимание, что Састион слушал гостя внимательно, не перебивая, и редко вмешиваясь в беседу. Вопросы в основном задавали Грендир и Килрас. Жрец же сидел молча, скрестив руки на груди, и с нейтральным выражением лица внимал рассказам гостя. Обычно, так он слушал нерадивого ученика, бойко, но совершенно неправильно отвечавшего на вопрос.

Когда сотник упомянул, что еще ни разу не был в бою, а его сотня это всего лишь шесть десятков человек, Састион нахмурился. Когда же Тасам поведал о том, что сотня смешанная – три десятка лучников и три десятка мечников, жрец закатил глаза, и, судя по всему, едва удержался от едкого комментария.

Сотник оказался словоохотлив. Он легко отвечал на все вопросы осмелевших воспитанников. Килрасу пообещал место в первых рядах, рядом с собой, намекнув, что лично присмотрит за карьерой воспитанника. Грендира, не сходя с места, назначил личным гонцом. Васке и Сасиму была отведена участь летописцев сотни, а Састион на месте был возведен в чин десятника и назначен духовным наставником сотни.

Фарах почувствовал, как у него начинает нехорошо покалывать в груди. За всю беседу он не проронил ни слова. То, что подмастерье сейчас видел, все больше напоминало балаганный фарс, комедию, разыгранную лицедеями на площади. Подмастерью не верилось, что он на войне. Ему не верилось, что он видит перед собой командира сотни. Если вся Вторая Армия состоит из таких вот вояк, то дело, похоже, начинает дурно пахнуть.

Перехватив косой взгляд Састиона, Фарах убедился в том, что жрец испытывает примерно те же чувства, что и он.

Говорили долго. Килрас и Грендир не давали сотнику покоя до полуночи. Подробно расспрашивали о войне, о званиях, о наградах, о врагах… Тасам отвечал охотно. Расписывал медали и ордена, спорил с Килрасом о порядке расстановки войск для обороны, рассказывал о темных магах орды и злобных тварях. В конце концов, Фарах, проникшийся отвращением к этому фарсу, устроился в углу на тюке с одеялами и заснул.

Как ни странно, ему удалось выспаться. Он устал настолько, что ни ночные разговоры, ни раскачивание фургона не смогли его разбудить. Проснулся подмастерье от необычного ощущения. Что-то было не так. Лишь открыв глаза и прислушавшись, подмастерье понял, что фургон остановился. Встревоженный Фарах приподнялся и попытался пробраться к пологу, чтобы посмотреть, что творится снаружи. Тут же проснулся Састион, выругал воспитанника и приказал ему ложиться спать. Оказалось, что сотня Тасама, сделав ночной бросок, остановилась на отдых.

До полудня бравые вояки отдыхали. И лишь потом, переведя дух после обеда, тронулись в путь. Все шло по-прежнему. Сотня, ведомая опытным десятником, знавшим дорогу, брела впереди. В ее хвосте тащился фургон с бравым командиром. Быков вел под уздцы один из десятников, так что нужды в вознице не было.

Путешественники, хорошенько отдохнув, вновь предались единственному развлечению в дороге – разговорам. На это раз, в беседу включился и Састион. Он принялся расспрашивать сотника о будущем своего небольшого отряда. Тасам отвечал охотно. По его словам выходило, что его сотня должна прибыть в расположение сил Первой Армии, что держала оборону в трех днях пути от крепости Халь. Там им следовало занять указанные позиции и ждать дальнейших приказаний из ставки командующего армией, от Маршала Армии. Им кстати, оказался герцог Тайен де Виль – один из двоюродных братьев царствующего монарха. Ему с детства была определена военная карьера, он участвовал в нескольких стычках с северными ордами, и имел репутацию опытного воина. Фараху это понравилось. Он подумал, что, быть может, не все так плохо как ему кажется.

Тасам посетовал на то, что его сотня устала и замерзла, а потому продвигается вперед слишком медленно. На взгляд Фараха, жалоба была совершенно необоснованной. Сотня шла ходко, уверенно. Чувствовалась, что солдаты не понаслышке знакомы со снежными дорогами Хальгарта. А вот их командиру вряд ли доводилось пройти по снегу собственным ходом больше лиги.

Сотник продолжал рассказывать о сложностях пути, но Фарах его не слушал. Он думал о том, насколько может быть ошибочно первое впечатление. Ведь сначала он проникся доверием и уважением к этому болтуну. Хотя, в обычной обстановке, например, в Совином Урочище за кружкой пива, подмастерье не отказался бы поболтать с Тасамом. Он был приятным собеседником. Но тут, на войне, когда от него зависела жизнь солдат, жизнь самого Фараха и всех воспитанников… Это было ужасно. Наверно, армия очень сильно нуждалась в командирах, раз Тасама назначили сотником. Поразмыслив, Фарах решил, что предпочел бы видеть на месте сотника самого обычного вояку. Такого, что и двух слов связать не может, зато знает, с какого конца берутся за меч.

Састион, тем временем, продолжал беседу. Он ловко менял тему разговора, незаметно выуживая из сотника нужную информацию. Фарах догадался, что жрец пытается узнать, где находится ставка командующего, какие сотни располагаются к ближе всего к дороге, как зовут их командиров. Подмастерье понял, что Састион, как человек разумный, решил при удобном случае сменить командира. Сам подмастерье тоже не отказался бы оказаться в другом подразделении. Тасам и его сотня не вызывали у него доверия. Фараху не нравилось, что ему придется воевать рядом с этими солдатами и их командиром-болтуном.

Но больше всего его огорчало то, что Килрас и Грендир были очарованы новым знакомым. Они слушали его бредни раскрыв рты, смотрели на него как на героя. Похоже, друзья видели в Тасаме лихого вояку, знавшего о войне все. Наверно считали, что он может привести их к славному будущему, помочь выслужиться. Даже Васка и Сасим попали под влияние гостя. Когда тот сотворил послеобеденную молитву вместе с воспитанниками, при том ни разу не ошибся в словах и не переврал ни одной интонации, братья это отметили. Они сразу размякли, и стали доверчиво выспрашивать у Тасама, какой Храм он посещает, и кто из жрецов был его наставником.

За разговорами время летело незаметно. К вечеру, когда стало темнеть, а от разговоров пересохло горло, Састион спросил Тасама, что он собирается делать дальше и когда привал. Тот честно ответил, что не знает, ибо в этом вопросе полностью полагается на десятника Харама – опытного проводника, служившего в крепости Халь уже полгода.