Здесь и сейчас - Лидия Ульянова

Выпроводив последнего, женщина закрыла дверь, повернув ключ в замке, и зашла в мою каморку. Она прислонилась спиной к высокому, обитому металлом столу, обняла себя руками, чтобы я не заметила дрожи, и спросила усталым голосом:

– Кто вы?

– Я то, что когда-то было Верой.

Для меня это объяснение выглядело вполне логичным, но женщина вскинула вверх безукоризненно выщипанные брови и излишне понимающе кивнула. Вероятно, она размышляла над тем, как бы половчей вызвать психиатрическую службу. Она заметно успокоилась – все вставало на свои места, баба с котенком просто тихопомешанная. А трагическая история семьи ни для кого не секрет.

– Ну да, – подтвердила она и снова кивнула. Любой знает, что с психами спорить себе дороже.

Я почувствовала себя дурой хуже некуда. Я почти год страдала от невыносимых снов, потом несколько месяцев регулярно таскалась в Бремен к Маркусу Шульцу, потеряв на этом немало нервных клеток, я прилетела в другую страну, и для чего все? Для того, чтобы меня и здесь снова посчитали больной на всю голову? Из всех возможных вариантов самым лучшим сейчас мне представлялся закончить приключение в полицейском участке обвиненной в элементарном хулиганстве. Но и тут нестыковка: я ведь приехала на симпозиум по обеспечению правопорядка, как это может отразиться на моих работодателях?

Что ж, русские шутят, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Подождите, не считайте меня душевнобольной. Поверьте, мне через многое пришлось пройти, прежде чем я очутилась у вас. Выслушайте меня, прошу вас. Возможно, только вы в силах мне помочь. – Кажется, получилось убедительно, потому что женщина напротив немного расслабилась и напустила на лицо выражение профессионального участия. Я позволила себе улыбнуться. – Если хотите, считайте меня своей пациенткой, ведь я была записана на прием.

Внезапно она улыбнулась в ответ:

– Ну что ж…

И жестом подбодрила к рассказу.

Мне, наверно, было неудобно сидеть на жестком стуле с котом в охапку. Ей тоже вряд ли нравилось подпирать поясницей стол. Но мы забыли об этом, мы не чувствовали. Несколько раз кто-то принимался осторожно стучать в дверь, прерывая меня, тогда Надежда односложно кричала в ответ: «Я занята!» – и кивком головы предлагала продолжить.

Я рассказала как могла, без особой надежды, что женщина мне поверит. Скорее всего, мне просто необходимо было выговориться, а она внимательно слушала и не перебивала. Не ахала, всплескивая руками, не закатывала в неверии глаз, просто внимательно меня слушала, немного наклонив голову. Это была Надина привычка, отличавшая ее от Веры, – слушать, склонив голову набок.

– Я не знаю, что вам сказать, – тихо ответила она, когда я закончила рассказ. – Мне трудно это понять – со мной такого не бывало, и я никогда о таком не слышала. Но я отчего-то вам верю.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Меня, кроме профессора Шульца, никто так не выслушивал. Но он делал это из профессионального интереса, а вы просто так. Спасибо. Я отняла у вас время?

Часов в кабинете не было, а на улице тут почти всегда темно, пришлось достать телефон и посмотреть. На экране светился конвертик полученного сообщения. Я поспешила прочитать – вдруг что-то от сына? Оливер не баловал меня вниманием, но зато оператор сообщил, что баланс находится на нуле и для дальнейшего пользования необходимо пополнить счет. Черт побери этот роуминг, в котором всегда скоропостижно заканчиваются деньги!

Она пожала плечами:

– За что? Мне было даже любопытно.

– Понимаете, я хотела узнать у вас, что же случилось в конце концов, кто убил Веру. Но сегодня днем я ездила в тот дом, где вы жили, разговаривала с женщинами у подъезда, и они рассказали, что это сделал Любомир. Я и его видела – печальное зрелище. Кстати, те женщины очень тепло о вас отзывались.

Она только усмехнулась в ответ.

– Сделайте мне одолжение, объясните, почему так получилось, что все называют вас Верой? Ведь вы же Надя. Что произошло тогда на даче?

Она недоуменно пожала плечами, и жест этот означал: ничего не знаю, вам кажется, вы ошибаетесь.

Она знала, но не хотела говорить, а у меня не было никаких рычагов воздействия. Моя стопроцентная уверенность была никому не интересна. Я оказалась в тупике и довольно спокойно это восприняла. Что ж, я сделала все, что могла.

– Я, наверно, пойду, Надя? Всего вам хорошего. Я не получила того, зачем пришла, но, вы выслушали, и мне стало легче. У меня к вам последняя просьба – вы не могли бы оставить здесь кошку? Я приобрела ее только для того, чтобы попасть к вам. Мне она не нужна, а оставить ее на морозе рука не поднимается. Вы ведь сказали, что она породистая, возможно, ее мог бы кто-нибудь купить?

Надя отлепилась от стола, сделала несколько шагов навстречу и взяла из моих рук котенка, который пошел к ней с радостью. От соприкосновения с этим комком ходячей инфекции Надежда, казалось, тоже испытала видимое удовольствие. Ничего странного: она каждый день имеет дело с больными зверями, должно быть, выработала стойкий иммунитет.

– Иди сюда, малышка, – ласково обратилась она к кошке, – как тебя зовут?

– Девочка сказала, что ее зовут Буська.

Надежда перевела вопросительный взгляд с животного на меня, пришлось пояснить:

– Мне отдала ее девочка у метро. Сказала, что Буська снова нагадила маме в обувь, и мама поставила вопрос ребром: она или кошка.

– Бывает, – со вздохом констатировала Надежда. – Я могу ее взять. Кроме клиники у меня есть приют для животных, такой котенок быстро найдет хозяина, но, может быть, все же вы оставите ее себе? Если вас смущает, что трудно будет вывезти ее за границу, то мы оформим необходимые документы…

– Нет-нет, пожалуйста, я бы не хотела держать в доме животное.

Надежда снова посмотрела на меня, теперь уже как на ущербную. Возможно, ей сложно было осмыслить, что кто-то против домашнего зверья.

Я направилась к двери и уже взялась за ручку, когда в спину донеслось предложение:

– Простите, Таня… Я готова ответить на ваши вопросы. Только, если можно, не здесь. Давайте выберем место потише.

Надежда Николаевна быстро собралась и, подхватив котенка, стремительно вышла из кабинета. Я двинулась следом, подождала, пока она отдаст последние указания персоналу.

На улице Надежда достала ключи и нажала на кнопку – огромный черный джип радостно мигнул лампочками фар. Мы сели в машину и поехали. Я полагала, что «тихим местом» будет какой-нибудь маленький ресторанчик, но мы проезжали мимо всех встречающихся на пути пищевых заведений. Уже и заведений-то не осталось, машина выехала из города и понеслась мимо каких-то складов, заснеженных полей, печальных пустых перелесков. Когда с оживленной трассы мы свернули на еле различимую дорогу, представляющую собой две глубоких колеи в снегу, мне стало не по себе.