Империи древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий - Марк Эдвард Льюис

Авторы философских трактатов, составленных в период Сражающихся царств, поддерживали свой авторитет заявкой на обладание абсолютной мудростью, обычно называемой Путь (великое Дао). На протяжении всего времени существования тогдашней политической неразберихи различные толкования Пути закрепились в полемических традициях, когда каждый из участников спора настаивал на всеобъемлющей природе его собственной мудрости, почерпнутой у наставников древности. При этом он опровергал все остальные концепции как ущербные истины ограниченного применения. Отличающиеся тексты, составленные представителями различных традиций, следовало читать как литературное выражение политического раскола вотчины Чжоу на враждебные области. Конфуцианский вариант такого идеала приводится в качестве примера в абзаце трактата III века до н. э. Сюнь-цзы, представляющего собой третий раздел компиляции учения Сюнь Куана из царства Ци, бывшего самым влиятельным среди Сражающихся царств: «Теперь у крупных землевладельцев появились свои правительства и сотня школ, проповедующих разные философские теории. Следовательно, неизбежно напрашивается вывод о том, что кто-то из них прав, а остальные – не правы, кем-то правят достойно, а кто-то пребывает в хаосе… Учитель Мо сосредоточился исключительно на мысли о полезности вещей и тем самым утратил восприимчивость к совершенной культуре. Учитель Сун [Син] зациклился на идее [ограничения] желания и тем самым утратил восприимчивость к удовлетворенности достигнутым. Учитель Шен [Дао] закрылся рамками идеи закона и тем самым утратил восприимчивость к ценности достойных мужчин. Учитель Шень [Бухай] ничем не занимался, кроме роли положения человека в обществе, поэтому его совсем не интересовало значение мудрости. Учителя Хуэя обуяла идея красивых слов, и он совсем не обращал внимания на реальные факты жизни. Учитель Чжуан занимался изучением сути Небес и совсем позабыл о проблемах земного человека… Каждый из них стоял на одном из поворотов Пути. Великий Путь воплощает само постоянство, и им исчерпываются все изменения без исключения. По единственному повороту нельзя составить общее представление о Пути в целом… Конфуция отличала благожелательность, мудрость и предельная широта взглядов. Поэтому, хотя он исследовал запутанные методы, Конфуцию все равно хватило заслуг, чтобы его считать одним из древних царей. Последователи одной только его школы обрели Великий Путь Чжоу [чжоу дао, то есть «законченный Путь]»3.

Такая философская разобщенность подвигла ученого Ли Сы (умер в 208 году до н. э.), воспитанного Сюнь Куанем, а позже назначенного главой правительства династии Цинь, на предложение первому китайскому императору, чтобы тот запретил частную собственность и передачу околонаучных письменных памятников, включая труды философов, «Книгу гимнов и песен» и «Книгу записанных преданий». При этом государство должно служить единственным источником просвещения и истины. Точно так же, как авторы философских трактатов, которых Ли Сы подверг критике, сам он отдавал предпочтение всеобъемлющему над пристрастным, однако при этом отождествил всю путеводную истину с навязанным династией Цинь единством. Представители противоположных традиций, утверждал он, сбивались в своекорыстные группы людей, которые представляли опасность для общественного порядка, так как они гнались за личной славой. Задача правителей династии Цинь состояла в том, чтобы предложить единую традицию через установление языкового и философского стандарта. Философию – в виде законов, мер веса и длины, а также письменности – следует продиктовать из центра, а прививать ее народу должны слуги императора4.

Само понятие того, что противоположные философские традиции представляют собой осколки единого целого, сохранилось и появилось в труде ученого начала династии Хань по имени Сыма Тань (умер в 110 году до н. э.). Как приближенный историк императора У, он начал составление подробной истории династии Хань под названием Ши-цзи. Это начинание продолжил и закончил его сын Сыма Цянь, принявший по наследству должность своего отца при дворе. Сыма Тань первым из мудрецов Китая разделил сферу интеллектуального труда на ограниченное число концептуально отличающихся школ. Среди них следует назвать «традиции инь-ян, классиков [конфуцианцев], моистов, исследователей имен, легистов, а также приверженцев Великого Пути и его власти». Сыма Тань признавал все эти школы, кроме последней, так как он овладел знаниями одной части Пути и видел в ней пристрастность как порождение ошибок.

С его точки зрения, традицию, последователи которой преодолевают ловушку неполноты через включение лучших особенностей всех других традиций и примирение с постоянными переменами и новшествами, следует называть «Великим Путем и его Властью». То есть даосизмом. Сыма Тань проследил традицию даосов до легендарного чиновника царства Чжоу по имени Лао-цзы, считающегося современником Конфуция возрастом постарше. Предание о деятельности Лао-цзы появилось в конце периода Сражающихся царств, чтобы приписать ему существование трактата, известного как Дао дэ цзин («Книга о Великом Пути и Добродетели»). Причем кое-кто из современных ученых сомневается в том, что такой исторический персонаж существовал на самом деле. Однако Дао дэ цзин наряду Чжуан-цзы послужили основополагающими трактатами для закрепления традиции даосов.

Со слов Сыма Таня получается так: «Даосы вызывают у народа энергию чистого духа для сохранения единства, для согласования их действий с этим аморфным догматом и для заботы обо всем сущем. В своей деятельности они следуют общему порядку, предписанному противоположностью инь и ян, они выбирают достоинства классиков и моистов и выделяют существенные моменты у последователей школы имен и легистов. Следуя за сезонными изменениями, меняясь вместе с окружающими предметами, даосы определяют привычки и ставят задачи, и их не в чем упрекнуть»5. С их программой совершенствования тела и нрава, определения своих действий по предметам аморфного происхождения и следования естественным шаблонам даосы в конечном счете станут одним из так называемых столпов китайской теоретической мысли наряду с конфуцианцами и буддистами.

Важнейшим событием в интеллектуальной жизни китайцев конца периода Сражающихся царств считается учреждение привилегированной категории текстов, названных цзин, стоявших выше трактатов с их толкованием под названием чжуан. Носители всех философских традиций того периода истории заклеймили интеллектуальный спор как форму общественного раскола. При этом они утверждали, что их собственные концепции поддержания общественного порядка представляли собой изначальные принципы, провозглашенные древними мудрецами. Трактаты категории цзин и чжуан предназначались для выявления этих принципов и способов их объяснения.

Иероглифом цзин изначально обозначалось нечто бегущее через какую-то территорию и служащее средством управления этим нечто с подразумеваемым значением «сильный» и «непреклонный». Переносное значение иероглифа цзин включало понятие «граница» или «размежевание» как при прокладке параллельно-перпендикулярной структуры кварталов города с базарной площадью. Когда этот иероглиф дополнялся ключом вей, означающим «уток» (ткань, сплетение), тогда он означал коробление ткани. В дальнейшем эти два иероглифа, цзин и вей, начнут использовать для толкования понятий «долгота» и «широта». В остальных абзацах иероглиф цзин выступал просто в роли сказуемого, означавшего «привести в порядок» или «править подданными». При использовании его в качестве имени существительного он означал «руководящий принцип» или «неизменная норма»6.