Изгой - Юрий Никитин

Изигорн и Тимис застыли. Ляна задумалась, на ее прекрасноелицо набежала тучка. Глаза потемнели. Го-лос прозвучал задумчиво:

— Странные бывают народы, странные у них обычаи... Ноэто не мое, женское, дело, осуждать или менять нравы. Это — дело мужчин. Если увас такие обычаи...

Она вернулась к зайцу, тцар и Тимис с Изигорном напряженносмотрели, как она медленно поворачивает зайца другой стороной. Одна половинкауже подрумянилась, кое-где блестящая корочка лопается, в трещинки вытеклипрозрачные капельки жира, сорвались на багровые угли. Зашипело, синие дымкиметнулись навстречу и тут же растворились в воздухе, только красиво вырезанныеноздри Зандарна задергались, уловив сильный аромат жареного мяса.

Все еще в задумчивости, Ляна нарезала душистых трав,посыпала зайца, остатки бросила в тарелки гостей. Тимис еще быстрее заработалложкой, вскоре она заскребла по дну.

— Еще? — спросила девушка с мягкой улыбкой.

— Да, — ответил Тимис. — Да! И — побольше.

Ляна мягко улыбнулась. Зандарн напомнил:

— Так как же, хозяйка?.. Мне тоже очень хочется есть...но я не могу!

Ляна внимательно посмотрела в его горящие страстью глаза.Замедленно наклонила голову:

— Хорошо, странник. Из каких бы краев вы ни были...

Ее руки замедленно опустились, тцар, как зачарован-ный,наблюдал за ее тонкими нежными пальцами. Вот коснулись подола, потянули вверх. Длинныестройные ноги открываются, открываются, открываются...

Он ахнул, весь в огне, едва сознавая, кто он и что с нимделается. Девушка подняла платье до уровня живота, под платьем не оказалосьдругой одежды, как часто носят простолюдинки, тцар не мог оторвать взора отбезукоризненно вылепленного тела, роскошных бедер, тонкого стана. А когдадевушка подняла платье, на миг скрыв лицо, он прохрипел нечтонечленораздельное, ибо грудь ее прекрасна настолько, что не мог подобрать слов,никогда ничего подобного не видел...

Платье полетело на пол. Ляна стояла перед ними обнаженнаяполностью, даже заколку выдернула из короткой прически.

— Теперь вам ничто не мешает ужинать? — спросила,она чистым ясным голосом.

Изигорн и Тимис молчали, словно вбитые в землю каменныестолбы. Зандарн прохрипел перехваченным голосом:

— Ты... прекрасна...

— Ужинайте, — напомнила она. — Вы сказали,что голодны.

Глаза ее смотрели понимающе, но строго. Тцар против силвзялся за ложку. Горячий суп показался холодным, потому что кровь кипела, всетело было в огне. Рядом молча ел Изигорн, его ложка мелькала с такой скоростью,что вскоре заскребла по днищу.

Все это время Ляна, совершенно обнаженная, двигалась покухне, гости видели, как она сняла с вертела зайца, порезала и подала на стол.Тцар и его советники вооружились ножами, ели мягкое, хорошо зажаренное мясо,запахи приправ и душистых трав сделали мясо еще нежнее.

Ляна прошла в глубь кухни. Рука тцара застыла на полдорогеко рту. Еще никогда в жизни не видел такой совершенной спины и таких сочныхобворожительных ягодиц. Губы его сложились трубочкой, в воображении ужепокрывал поцелуями эти сокровища, но, когда Ляна сняла с полки кувшин, онзаставил себя, подобно Изигорну, двигать ложкой.

Перед тцаром и советниками появились три чаши, а когда Лянанаклонилась, наливая вино, тцар мысленно поклялся всем богам, что для него нетвыше счастья, чем прильнуть губами вот к этим нежно-белым полушариям груди,увенчанным... ох, увенчанным бутонами роз!

Они пили вино, оно испарялось в их горячих глотках раньше,чем достигало желудка. Ляна наблюдала за ними с улыбкой. Но когда тцар осушилчашу до дна, она сказала тем же ласковым голосом:

— Как видите, и вы не уйдете из моего дома голодными!

Так же спокойно, как и разделась, она взяла платье. Изигорнзаикнулся:

— Да мы и не думали... Накинув платье, она кивнула:

— А теперь желаю вам доброй ночи. Спите хорошо, завтрау вас долгий путь.

Тцар поднялся из-за стола. Опьянения он не чувствовал,напротив — голова стала ясной. Во всем теле чувствовал легкость. Даже там, гдесовсем недавно горячая тяжесть переполняла чресла.

Рядом неуверенно хихикнул Тимис. Тцар покосил-ся в егосторону. Вид у Тимиса был смущеннее некуда. Изигорн вылезал из-за стола тожеобеспокоенный, лоб в морщинах, брови сошлись на переносице.

— Доброй ночи, — проговорил Зандарн струдом. — Доброй ночи, хозяюшка... Спасибо за ужин. Мы никогда его незабудем.

— Да, — согласилась она. — Никогда.

С этими немножко странными словами она повернулась и вышла.Даже под грубой одеждой было видно, насколько она грациозна и красиво сложена.

Когда они трое вошли в комнату для гостей, Изигорн плотнопритворил дверь, сказал шепотом:

— Не знаю, как вы, но у меня странное чувство... Тимисбуркнул:

— Догадываюсь, о чем ты.

— Она что-то подмешала в вино, — сказал тцар сгневом. — Не стоило нам его пить!

Изигорн лег на ближайшее ложе, глаза уставились в низкийпотолок. Брови его оставались сведенными в одну точку.

— Это хорошо бы, — проговорил он медленно. —Но что, если она избрала покровительницей Рожденную на Острове?

По комнате словно дунуло снежным ветром. Тцар поёжился,грузно опустился на ложе. Он сразу ощутил, что легкость ушла, а тело на самомделе все еще не пришло в себя после изнурительной скачки.

— Таких женщин уже нет, — сказал оннеуверенно. — Рожденная на Острове сама страшно карает тех, кто нарушаетей верность!

Но голос дрогнул, в комнате становилось все холоднее.Богиня, чье имя страшились называть, сама девственница, берет под защитумолодых девушек и замужних женщин, которые дают у ее алтаря обет хранитьверность своему жениху или мужу во время разлуки. Но она же карает страшно тех,кто этот обет по женской слабости нарушает. Потому все меньше остается тех, кторешается на такой обет...

— Что нам грозит? — спросил Тимис в страшномиспуге.

После долгого страшного молчания Изигорн посмотрел на Тимисазлорадно и сказал уверенно:

— Великий тцар! Мы, твои верные советники, ужеразделили твою судьбу. Дождемся утра! Действие зачарованного вина не длится долго.И мы узнаем все.

Ее дом они покинули рано утром. Изигорн настоял, чтобы подороге зашли к гулящим девкам. Это, конечно, не квартал изигошей, но Тимисвыложил три золотые монеты, целое состояние, и все девки старались изо всехсил. Но... напрасно.

А когда за городскими воротами садились на коней, Тимис сужасом и омерзением обнаружил, что вдобавок ко всему он медленно превращается вкастрата. Рассвирепевший тцар еще ничего не обнаружил, и Тимис страшился ипредставить себе, что ждет его, неудачного советчика, когда тцар обнаружитпревращение с ним самим.