У кромки океана - Ким Стэнли Робинсон

Каждый плакат освещал новый аспект ситуации, и Дорис переключала внимание зрителей с одного графика на следующий, ведя к неизбежному выводу.

Потом Кевин показал видеозарисовки, которые он сделал на холме: «На рассвете», «Во время дождя», «Вид сверху на равнину в ясный день», «Роща на вершине», «Рассвет среди шалфея и кактусов», «Ящерица и муравей». Птичьи трели сопровождали эти картинки, служа фоном к лаконичным комментариям Кевина. Идиллия временами нарушалась врезками – фотографиями Саут-Кост Пласа и других моллов[20] с их толпами, бетоном и яркой восковой зеленью, выглядящей искусственной, независимо от того, произошла она из недр литейного автомата или выросла на газоне.

Передача получилась хорошая, и отклик на нее был положительным. Альфредо и Мэтт выступили с ответным шоу, где основной упор сделали на экономические аргументы, но все равно Кевину казалось, что он выиграл первый раунд телебаталии, безусловно, один из решающих. Том посмотрел запись, пересланную на корабль, и в одном из частых своих звонков сказал, радостно кивая:

– Ты заработал себе голоса.

Затем, дистанционно понукаемый дедом, Кевин ходил от двери к двери, останавливался у каждого большого дома и беседовал с жильцами, сколько позволяло их терпение. Четыре вечера в неделю он заставлял себя делать это по два часа кряду. Такая деятельность выматывала. Когда Кевин изнемогал, он представлял себе вид холма на рассвете или вызывал в памяти рожу Альфредо – ту, во время велосипедной встречи ночью на дороге к Ньюпорту. Одни люди были настроены дружелюбно и обещали всячески поддержать усилия Кевина; некоторые даже присоединялись к нему в обходах близлежащих кварталов. Других проблема холма просто не волновала. Некоторые говорили Кевину прямо в лицо, что он обыкновенный эгоист, защищает свое гнездышко, в то время как акции города падают. Раз кто-то обвинил его в ренегатстве, говоря, что Кевин отступил от курса своей партии. Кевин горячо отверг обвинение, но слова собеседника заставили его кое о чем задуматься. Партийная организация! Ведь она способна помочь, там много людей, которые наверняка и по домам пройдутся, и на телефоне посидят. Кевин решил повидаться по этому поводу с Джин.

* * *

– А, это ты, прекрасно, – сказала Джин, бросив с экрана видеофона на Кевина взгляд загруженного общественного деятеля. – Давай поднимайся ко мне.

Через несколько минут Кевин сидел в кресле напротив стола Джин Аурелиано. Та щелкнула выключателем микрофона:

– Извини, Хьянг, свяжусь с тобой позже. – Джин развернула кресло и села лицом к Кевину. – Послушай, мне кажется, тебе следует затихнуть по поводу предложения Альфредо. Он ведь хочет устроить в городе предприятие медицинской техники, а не оружейный завод. Мы потеряем лицо, если будем ему противодействовать.

– Неважно, что он там собрался производить, – отвечал Кевин, в душе изумившись. – Этот пустынный холм предполагается сделать частью заповедника у Седельной горы, ты ведь знаешь.

– Ну сейчас холм – всего лишь зонированное открытое угодье. С предложением о заповеднике ничего не получилось.

– Это не моя вина, меня тогда не было в Совете.

– А я была. Ты это хочешь сказать? – Кевин промолчал. Джин крутнулась вместе с креслом, встала и подошла к окну. – Я думаю, надо прекратить кампанию против освоения холма. Вам обоим – тебе и Дорис.

– Почему? – спросил ошеломленный Кевин.

– Потому, что это раскольничество. Вы заняли крайнюю позицию и создаете впечатление, что «зеленые» – сплошь экстремисты; мы в такой ситуации не можем работать над действительно серьезными вещами.

– Да это же самая что ни есть реальная и серьезная вещь, – горячо возразил Кевин. Джин рассматривала его, стоя у окна. – Я считал, что задачи «зеленых» – замедлить безудержную технологическую экспансию, бороться за сохранение той земли и той жизни, которой мы здесь живем. Ведь именно наша партия сделала город таким, каков он сейчас!

– Да, это так. – Джин поглядела из окна на город внизу. – Но, Кевин, время движется. И, установив стиль жизни города, надо уметь сохранить этот стиль. А это значит, что мы должны занимать взвешенные, а не экстремистские позиции. Если будем строить тактику таким образом, то все текущие решения будут исходить от нас; чтобы управлять общественным мнением, надо держаться на его гребне. Находясь на каком-то одном из его краев, мы можем потерять влияние.

– Но борьба за сохранение земель в неприкосновенности – то, за что мы всегда стояли, один из краеугольных камней программы «зеленых»!

– А то мне это неизвестно! Мы не перестали выступать за это. Землю надо защищать. Но я думаю, что угодья Рэттлснейк-Хилла можно пустить в освоение и это принесет пользу другим землям вокруг города.

Больше Джин ничего добавить не успела. Кевин выскочил от нее в расстройстве, граничащем с яростью.

– Я просто не понимаю! – восклицал Кевин, описывая встречу Оскару. – Какого черта она имела в виду, когда говорила о пользе для других земель? Да она сломалась, вот и все!

– Нет, Джин не сломалась. Я думаю, что они с Альфредо смогли договориться. Мне знакомы слухи, гуляющие по конторам городских служб. То, что мы сейчас затеяли, здорово давит на Альфредо, и, видимо, Джин почуяла, что сейчас удобное время выжать из него кое-какие уступки. «Зеленые» сползают с Рэттлснейк-Хилла, а взамен Альфредо проводит остальные пункты их программы через Совет.

– Это что, шутка?

– Нет, я вполне серьезно.

– Так почему же она мне прямо не сказала?

– Наверное, решила, что ты не согласишься с таким вариантом.

– Молодец, правильно решила. Черт бы их всех побрал!..

Кевин чуть не бегом вернулся в кабинет Джин.

– Что это за сделка, которую, я слыхал, ты собираешься провернуть с Альфредо? – спросил он со злостью, не успев даже переступить порог.

Джин окинула визитера спокойным взглядом:

– Сядь, Кевин. Поостынь немного, будь так добр. – Она снова подошла к окну и заговорила о неуклонном падении влияния «зеленых» в городе. – Политика – это искусство возможного, – ввернула она цитату в одном месте своей речи. – Дела обстоят следующим образом. – Джин наконец подошла к сути. – Проведено несколько опросов по поводу холма, и они показали, что, если дело дойдет до общегородского референдума, мы проиграем. – Джин выразительно поглядела на взъерошенного Кевина. – Сейчас положение может измениться, но, по моему мнению, этого не произойдет. Хотя Альфредо почему-то не слишком уверен в своих силах. Короче, ситуация непредсказуемая. – («Альфредо знает вещи, которые тебе, дорогуша, неизвестны», – неожиданно подумал Кевин.) – Так вот, он занервничал, думая, что уязвим, и готов идти на компромисс. И тут надо крутиться – прямо сейчас и именно сейчас. Не вчера и не завтра. Сегодня мы можем вынудить его пойти на уступки, которые он позже просто ни за что не согласится сделать. Разработка холма принесет городу пользу, причем вестись она будет так, чтобы не повредить твоему любимому прыщику земли. А взамен мы заставляем Альфредо согласиться протолкнуть и план, касающийся пригородных земель за холмом, и проект большой садовой полосы вдоль автомагистрали, и план дорог и пешеходных троп, и утвердить лимит населения. Он намерен пойти на все это. Теперь ты понял, что я имела в виду?