2312 - Ким Стэнли Робинсон

Солнце всегда вот-вот взойдет. Меркурий вращается настолько медленно, что если спешно идти по его каменистой поверхности, можно опережать рассвет; многие так и поступают. Для многих это стало образом жизни. Они идут в сторону запада, непрерывно обгоняя ослепительный день. Некоторые торопятся из одного места в другое, останавливаясь, чтобы заглянуть в расселины, которые сами же когда-то заселили специально выведенными лишайниками-металлофитами, и собрать накопившиеся залежи золота, вольфрама или урана. Но большинство совершают походы просто чтобы увидеть первые лучи солнца.

Древняя поверхность Меркурия так искалечена и неровна, что терминатор планеты, зона наступающего рассвета, представляет собой широкую полосу светотени, чередующихся черных и белых пятен: угольно-черные углубления перемежаются ослепительно-белыми возвышениями, которые упорно расползаются, пока вся поверхность не заблестит, точно расплавленное стекло; тогда начинается длинный день. Эта смешанная зона солнца и тени часто достигает в ширину тридцати километров, хотя до горизонта по плоской поверхности всего пять километров. Но плоских поверхностей на Меркурии очень мало. Повсюду следы старых ударов и вздыбленные возвышения — память о том времени, когда планета охлаждалась и съеживалась. Местность такая неровная, что свет, внезапно вспыхнув на восточном горизонте, может озарить какую-нибудь вершину далеко на западе. Все, кто передвигается по поверхности, должны считаться с такой возможностью, знать, когда и куда солнце добирается дальше всего, — и, если этот луч застигнет их, бежать в укрытие в тень.

Но иногда они остаются нарочно. Останавливаются во время прогулки на определенных холмах или краях кратеров, в местах, обозначенных ступами, насыпями, петроглифами, инуксуками[1], зеркалами, стенами, голдсуорти[2]. Солнцеходы в таких местах задерживаются и ждут.

Они смотрят на черный горизонт над черной скалой. Сверхтонкая неон-аргоновая атмосфера, созданная обрушивающимся на скалы солнечным светом, способна передать только очень слабый предрассветный отблеск. Но солнцеходы точно знают время, поэтому ждут и смотрят, пока…

…пока из-за горизонта не плеснет оранжевое пламя…

…и не воспламенит их кровь. Следуют новые мгновенные выбросы, пламенные потоки вздымаются, изгибаются петлями, отрываются и свободно плывут по небу. Фрагменты звезды, готовые обрушиться на вас! Лицевые пластины уже потемнели и поляризовались, чтобы защитить глаза.

Огненные факелы развернулись вправо и влево от места своего первого появления, как будто пламя за горизонтом распространяется на север и на юг. Затем становится виден кусочек фотосферы, уже собственно поверхность солнца, — появляется и замирает, медленно расплываясь в стороны. В зависимости от того, какой фильтр использован в лицевой пластине, поверхность звезды может казаться голубым водоворотом, оранжевой пульсирующей массой или просто белым кругом. Масса продолжает распространяться влево и вправо дальше, чем кажется возможным, и наконец делается ясно, что ты стоишь на камне совсем рядом со звездой.

Пора разворачиваться и бежать. Некоторые солнцеходы с трудом приходят в себя, они ошеломлены, спотыкаются и падают, поднимаются и бегут на запад. Их панику ни с чем нельзя сравнить.

За их спинами — возможность увидеть меркурианский восход. В ультрафиолете это неутихающее буйство синевы, все более жаркой. Когда диск фотосферы темнеет, фантастический танец короны, все эти магнитные дуги и короткие замыкания, массы горящего водорода, выбрасываемые в ночь, становится более отчетливым. Но можно, если захочется, затемнить корону и смотреть только на солнечную фотосферу, даже увеличить изображение, так что будут видны тысячи пылающих корчащихся языков, и все эти тучи конвекционных ячеек яростно горят, сжигая пять миллионов тонн водорода в секунду, — и так продолжится еще четыре миллиарда лет. Все эти длинные спикулы пламени пляшут кругами подле маленьких черных дисков — солнечных пятен, подвижных водоворотов огненных бурь. Массы спикул сливаются, как водоросли в прилив. Существует небиологическое объяснение всех этих сложных движений: разные газы движутся с различной скоростью, магнитные поля постоянно меняются, формируя бесконечные огненные водовороты, — обычная физика, ничего больше, но выглядит это живым, даже в большей степени, чем многие живые существа. В апокалипсисе меркурианского рассвета невозможно поверить, что это неживое. Оно ревет вам в уши, говорит с вами.

Большинство солнцеходов пробуют различные фильтры и делают свой выбор. Отдельные фильтры или их наборы становятся предметом поклонения, оказываются в основе ритуалов, частных или общих. В этих ритуалах легко затеряться; и когда солнцеходы стоят, замерев на месте, и смотрят, что-то в увиденном их зачаровывает, какой-то невиданный рисунок, что-то в этих биениях и движении пленяет сознание; вы вдруг слышите шипение огненных ресничек, оно постепенно перерастает в рев — это ваша кровь шумит в ушах, но в эти мгновения вам кажется, что горит само солнце. И люди чересчур долго остаются на месте. У одних сгорает сетчатка, другие слепнут, третьи мгновенно погибают, когда не выдерживает скафандр. Иногда поджариваются целые группы по десять и более человек.

По-вашему, они глупцы? Вам кажется, что вы сами никогда не допустите такую ошибку? Не зарекайтесь. На самом деле этого нельзя знать. Ничего подобного вы никогда не видели. Можете думать, что вы в безопасности, что ничто за пределами сознания уже не интересует вас: вы ведь столько знаете, так образованны. Но вы ошибаетесь. Вы — создание солнца. Красота и ужас солнца, наблюдаемого вблизи, может опустошить любое сознание, любого погрузить в транс. Некоторые говорят, мол, это все равно что посмотреть в лицо богу; и действительно, солнце дает жизнь всем живым существам в Солнечной системе, и в этом смысле оно бог, наш бог. И вид его может изгнать из вашей головы все мысли. Именно для этого сюда и приходят.

* * *

Поэтому есть основания тревожиться за Свон Эр Хон, особу, больше прочих склонную засматриваться. Она часто уходит бродить под солнцем, нарушая при этом границы безопасности и иногда слишком долго оставаясь на свету. Гигантская лестница Иакова[3], дробная пульсация, цветение спикул… она влюблена в солнце. Она обожествляет его, в ее комнате есть алтарь Sol Invictus[5]. Каждое утро в городе она, проснувшись, начинала с церемонии пратасамдхая[6]— приветствия солнцу. Ее ландшафтное искусство и перформансы посвящены солнцу, и большую часть времени она посвящала созданию голдсуорти и абрамовичей[7]в природе и на своем теле. А солнце было частью ее искусства.