Последний ребенок - Джон Харт

Джонни взглянул на великана.

Штык вошел в землю.

Над усыпанными воронами деревьями сбивались темные грозовые тучи, а паренек все копал и копал горячий песок.

* * *

Когда он выбрался из ямы, солнце едва просвечивало сквозь край надвигающейся тучи. Ветер трепал верхушки деревьев. В воздухе висел сильный запах озона.

– Гроза идет, – сказал Джек.

Размерами и формой яма получилась правильная, хотя могла бы быть и поглубже.

– Вот так вот, – сказал Джонни. – Все, что могу.

– У меня есть веревка. – Фримантл показал на гроб.

– Хорошо.

Они передвинули гроб к краю могилы, протянули веревки через металлические ручки и опустили гроб. На дне свежевыкопанной, неровной ямы он выглядел жалким и нелепым. Царапнув по днищу, веревки вытащили наверх, и Фримантл ловко, хотя и медленно и аккуратно, сложил их.

– Остальное я хотел бы сделать сам. В сарае сухо. Если хочешь отдохнуть. – Он кивнул и посмотрел на низкое, багровое небо. Листья на деревьях отливали серебром. – Она не любила грозу. – Повернулся и поднял лопату. В подбрюшье туч блеснула желтая вспышка.

– Молния, – сказал Джонни.

Но Фримантл не торопился. Собрав пригоршню земли, он бросил ее в могилу. Ветер набирал силу, и листья дрожали и шумели.

– Молния. – Фримантл бросил на гроб дочери еще одну пригоршню земли. Джек уже стоял за калиткой, но Джонни не спешил. Ливай застыл над могилой, не отводя глаз от гроба дочери. – Господь шумит, как мой отец.

– Правда?

Великан кивнул.

– Не то что другой голос.

– Другой голос?

– Мягкий, как шоколад на солнце. Тягучий и сладкий. Глотать трудно. – Он снова посмотрел на грозовое небо. – Я слышу его, когда вороны подлетают ближе.

Фримантл подобрал камень и бросил в ворон, рассевшихся на нижних ветках дуба. Потом подошел ближе, остановился и долго стоял не двигаясь. Джонни не торопил его, потому что уже понял – у парня не всё в порядке с головой. Он поискал глазами Джека, но не нашел.

– Боюсь молний. – Ливай повернулся лицом к ветру, но вид у него был вовсе не испуганный. – Господь не говорит больше со мной. – Его горе можно было, казалось, пощупать пальцами.

– Подождите. – Джонни забрал у великана лопату и подошел к дереву. Вороны встретили его хриплым карканьем, но все же вспорхнули и улетели. Штыком лопаты Джонни изобразил круг на коре дерева. – Это должно защитить тебя от молнии. Но действует только на дубе. На других деревьях бесполезно.

Чернокожий великан выпрямился и расправил плечо. Взгляд здорового глаза переместился с покореженной коры на белого мальчика.

– Черная магия.

– Нет.

– Кто так говорит?

– Кельты. Их уже нет. Умерли все. Давно.

– Откуда ты знаешь, что этот знак защищает, если все кельты мертвы?

– Читал где-то. Неважно.

Фримантл покачал головой, и на его изуродованном лице проступило сомнение.

– Молния бьет. И можно только молить Бога, чтобы она не ударила в тебя. – Он посмотрел на горку земли у края могилы. – Когда бросаешь землю, надо говорить слова. – В его глазах, обращенных к Джонни, зажглась надежда. – У тебя есть Библия?

– Нет, – смутился вдруг Джонни. – Но некоторые слова я знаю. – Он не собирался делиться своими мыслями и верованиями с этим странным человеком, боящимся ворон, молний и сахарных голосов. – Я произнесу их за тебя.

Порыв дождя прошелестел по верхушкам деревьев. Джонни подошел к могиле и встал рядом с великаном, тревогу на лице которого стерла гримаса облегчения. Вблизи его шрамы казались серыми морщинами. Снова полыхнула желтая вспышка, и невидящий глаз заиграл цветами радуги. Джонни попытался вспомнить долгие ночи, проведенные за чтением Библии, лихорадочные молитвы матери и свои собственные поиски смысла. Несколько долгих секунд память не отзывалась, но потом он произнес те единственные слова, которые смог запомнить.

– Отче наш, сущий на небесах…

Холодный дождь пошел сильнее.

– Да святится имя Твое.

Ливай плакал, закапывая дочь.

Джонни стоял под дождем и ждал, когда ударит молния.

Хант и Йокам задержались на первом этаже, в вестибюле большого здания в центре города. Кабинет Кена Холлоуэя находился на пятом этаже, но секретарша, женщина за пятьдесят с каменным лицом, упорно отказывалась их пропустить. За окном быстро темнело. Разбросанный мусор носился по бетонному тротуару, а потом, подхваченный ветром, закружился и взлетел.

– Нам не нужна предварительная договоренность. – Хант показал полицейский жетон.

Женщина стояла за массивной деревянной стойкой с телефонным коммутатором, на котором мигали красная и зеленая лампочки. Компания Холлоуэя занимала целое здание, о ее масштабе говорил указатель на стене: отдел продажи недвижимости, отдел строительства, консалтинговый отдел, отдел управления недвижимым имуществом. Холлоуэй владел торговым центром, несколькими крупными зданиями в центре города, тремя кинотеатрами, двумя полями для гольфа – и это только здесь, в городе. Вообще же его деловые интересы распространялись за пределы штата.

– Мы ведем уголовное расследование, – продолжал Хант. – Я могу вернуться через двадцать минут с повесткой и ордером.

На столе зазвонил телефон. Секретарша сняла трубку, ответила, выслушала какие-то распоряжения и, положив трубку, заговорила холодно и резко, сохранив на лице непреклонное выражение:

– Мистер Холлоуэй – один из благороднейших людей в этом городе, и все находящиеся здесь являются свидетелями чинимого вами произвола. И если это продолжится, многие из присутствующих будут готовы свидетельствовать против вас в суде. – В следующий момент маска соскользнула, и она улыбнулась и протянула руку. – Мистер Холлоуэй примет вас. Лифт там, справа.

Они прошли по мраморному полу и вошли в кабину лифта. Йокам нажал кнопки, и створки сошлись.

– Восхитительная.

– Секретарша?

– Роскошная женщина.

Офис Холлоуэя занимал едва ли не целый этаж. Хант успел заметить зал для совещаний и несколько подсобных кабинетов, но все остальное пространство занимало помещение с открытой планировкой. Кен стоял за своим столом в компании расположившихся по обе стороны от него адвоката и вооруженного охранника. Три стены из листового стекла позволяли любоваться едва ли не всей центральной частью города, включая полицейский участок, выглядевший отсюда неряшливым и обшарпанным. Зато быстро приближавшийся грозовой фронт представал внушительным багрово-черным валом.

– Детективы…

Хант первым ступил на восточный ковер, прошел мимо стола для совещаний, стоившего, наверное, больше его автомобиля, и остановился перед письменным столом. Холлоуэй принужденно улыбнулся, а вот кончики пальцев, которыми он опирался на стол, побелели от напряжения.