Леди и смерть - Мередит Митчел

Мисс Рис-Джонс повернулась к нему.

– Он должен был страдать так, как страдала я, должен, должен! – кажется, Китти высказала все, что скопилось в ее темной душе, и теперь могла лишь повторять одно и то же.

– Ваш жених… мистер Ченнинг… знал о ваших намерениях упрятать Филиппа в сумасшедший дом? – лорд Гренвилл не мог не задать этот вопрос, ему необходимо было знать, виновен ли его родственник в преступных помыслах.

– Николас? Нет, конечно же, нет! – Кэтрин, кажется, сообразила, что опасность может грозить ее возлюбленному, и собиралась защищать его. – Я попросила бы его стать опекуном моего брата, вместе мы бы управляли поместьем из Лондона и были бы счастливы… Он любит меня!

– Не думаю, что его любовь продлится слишком долго, – усмехнулся Ричард Соммерсвиль. – Ник ищет лишь выгодной партии. Как только суперинтендент Миллз арестует вас, Ченнинг устремится на поиски новой возлюбленной. Правда, теперь ему, пожалуй, придется тяжело – какая леди захочет выйти замуж за того, чью невесту повесили за два убийства?

Кэтрин издала яростный крик, на нее было страшно смотреть, и без того некрасивое лицо превратилось в отталкивающую маску. Эмили невольно попятилась.

– Ник любит меня! – прошипела Китти, упрямо цепляясь за свою мечту.

– В таком случае ему остается лишь оплакивать вас, мисс Рис-Джонс, – строго произнес Миллз, но кто-то мог бы заметить в его голосе нотки сожаления. – Как сказал мистер Соммерсвиль, ваша помолвка не будет долгой. Вам придется поехать со мной в Торнвуд, а оттуда в сопровождении констеблей мы отправимся в Лондон. Ваш брат должен обрести свободу.

Суперинтендент признал свою ошибку, и, как бы тяжело ему ни было отказаться от убежденности в преступной натуре Рис-Джонса, он сделал это, не потеряв достоинства.

Миссис Логан тихо заплакала. Лицо лорда Гренвилла казалось бесстрастным, непохоже было, что он испытывает облегчение, узнав о том, что Николас Ченнинг не направлял руку своей невесты. Джейн смотрела на Кэтрин с растущей яростью – Флоренс Несбитт не должна была погибнуть всего лишь из-за нездорового желания семнадцатилетней девушки жить в Лондоне и развлекаться в свое удовольствие.

Эмили и Ричард переглянулись – все было кончено. Кэтрин призналась, Филипп Рис-Джонс скоро будет дома и сможет восстановить свое доброе имя, но ему снова предстоит пережить осуждающие взгляды соседей, истерики кузины и борьбу за свою любовь.

На несколько мгновений присутствующие забыли о мисс Рис-Джонс, погруженные каждый в свои мысли. Сама Кэтрин тоже замерла, постепенно осознавая слова Миллза. Не будет ни свадьбы с Николасом, ни особняка в Лондоне, ни новых нарядов, прогулок и театров, которые грезились ей, когда она лежала в горячке. Не будет ничего…

Нет, она не позволит запереть себя еще раз. Никто больше не станет решать за нее ее судьбу, с нее довольно!

Взволнованные происходящим, ее обвинители забыли о том, что она все еще держит в руке нож с рукояткой в виде крылатого змея. Забыла и она сама. Что ж, последний подарок брата как нельзя лучше подойдет, чтобы освободиться от его опеки.

– Стой! – вскрикнул Ричард и бросился к Кэтрин, но он сидел в нескольких ярдах от нее, а остальные, даже Миллз, замерли, как это часто бывает с людьми, когда какое-то событие неожиданно глубоко поражает их.

Девушка высоко подняла правую руку и с размаха воткнула нож себе в грудь, стараясь попасть выше корсета, который мог помешать ей исполнить свой последний замысел.

Эмили, находившаяся ближе всего, успела лишь подхватить оседающую на пол Кэтрин. Через мгновение всем стало понятно, что мисс Рис-Джонс преуспела в своем намерении – и в третий раз ее рука оказалась все так же тверда.

Через несколько дней, когда леди Гренвилл описывала случившееся на страницах своего дневника, она вдруг поняла, что очень плохо помнит те несколько часов после самоубийства мисс Рис-Джонс.

Кажется, миссис Логан лишилась чувств, Джейн пыталась помочь ей, а сама Эмили рыдала на груди своего мужа, пачкая его белоснежную рубашку кровью Кэтрин Рис-Джонс.

Суперинтендент Миллз оправился от потрясения быстрее всех, как ему и подобало, и послал в Торнвуд за констеблями и доктором Сайксом. Ричард Соммерсвиль отправил свой экипаж за доктором Вудом – дамы доверяли ему больше, чем молодому Сайксу, и его дружеское участие могло помочь им не хуже, чем успокаивающие настои.

Вернувшись, полковник Дейл нашел дом Рис-Джонсов лишившимся не только хозяина, но и хозяйки. Прямолинейный старый вояка не стал скрывать своего облегчения – его молодой друг вскоре станет свободным, а для юной леди лучшим выходом было расстаться с жизнью, нежели позволить судейским порочить славное имя Рис-Джонсов, не говоря уж о настырных газетчиках.

– Кто бы мог подумать, что маленькая Китти окажется такой злобной хищницей! – заявил полковник, не обращая внимания на укоризненные взгляды миссис Логан. – Навряд ли кто-то будет скорбеть о ней, хотя, конечно, жаль, что все случилось так, а не иначе.

Николас Ченнинг спешно покинул окрестности Торнвуда, не дожидаясь похорон своей невесты. Бежал он от сплетен или гнева леди Пламсбери – особого значения не имело, и то и другое должно было преследовать его еще очень много времени, где бы он ни находился.

Общее мнение соседей Рис-Джонсов свелось к тому, что молоденькая наивная девушка не могла без чьей-то указки совершить все эти преступления, и, хотя суперинтендент Миллз не нашел, в чем обвинить будущего лорда Пламсбери, Ченнинг все равно был признан нежелательной персоной во всех домах графства.

Доктор Вуд после смерти своей пациентки не стал скрывать, что во время болезни в лихорадочном бормотании мисс Рис-Джонс можно было разобрать и досаду на брата, и грезы о Лондоне, но ни он, ни тетушка Кэтрин не придали значения сказанному в бреду. Повлияла ли болезнь на рассудок Китти – доктор Вуд утверждать не осмеливался, но ради того, чтобы уменьшить количество злобных выпадов в адрес Рис-Джонсов, не отрицал такой возможности и даже намеками подтверждал ее.

По завершении всех полицейских формальностей Филипп Рис-Джонс вернулся домой вместе со своим другом, мистером Мэйнсуортом, который пожелал нанести визит лорду и леди Гренвилл. Полноватый, но довольно привлекательный, Джулиан Мэйнсуорт понравился Эмили, хотя и был несколько болтлив, а миссис Пейтон нашла его совершенно очаровательным и любезным джентльменом, выгодно отличавшимся этими качествами от своего мрачноватого друга.

Сам Филипп позже приехал в Гренвилл-парк один, и, если он и не мог в полной мере выразить леди Гренвилл свою благодарность, его красноречивые взгляды и нескрываемое волнение говорили в его пользу.

К Соммерсвилям на пару дней заехал мистер Несбитт, и Джейн рассказала ему обо всем, в том числе и о найденных констеблем Катлером на дне чернильницы мисс Рис-Джонс жемчужинах из порванного ожерелья Флоренс. Зачем Кэтрин сохранила их, никто уже не мог узнать. Мистер Несбитт почувствовал себя немного спокойнее от осознания, что тайна смерти его дочери раскрыта, а убийца пусть и не сможет предстать перед королевским судом, уже предстал перед высшим судией.