Конец "Золотой лилии" - Валентин Пронин

Цугом двинулись в сторону шоссе.

Дмитрий Ряузов сидел с Сидориным. Майор молчал, о чем-то сосредоточенно размышляя. Юноша ощущал недовольство собой и ловил ускользающую тень разгадки, прятавшейся где-то по закоулкам сознания.

Итак, Илляшевская была предупреждена. Она знала о его задании, знала о готовящемся наезде. Она решила разыграть спектакль так же профессионально, как режиссировала свои представления. Ночь, проведенную в ее спальне, память воссоздавала тоже как фантастический водевиль. Но потом… потом всё складывалось естественно и логично. Ведь, по агентурным сведениям, Илляшевская обязательно должна была получить большую партию «товара», который накопился за последние два месяца из-за ее первого и второго задержания. У нее не оставалось выхода: либо она принимает партию наркотиков на огромную сумму для дальнейшей транспортировки, либо теряет сверхприбыль и, не исключено, доверие поставщиков. А также может лишиться расположения таинственного Макара и связи с международной наркомафией, с невидимым, но беспощадным концерном.

Дмитрий уныло вспоминал, стараясь не пропустить ни одной детали.

Ну конечно, перед ним прошла точно распределенная по ролям, заранее подготовленная инсценировка. И этот дурацкий типаж замурзанного бомжа-агента, и опереточная погоня, и пальба Илляшевской из его пистолета… А они, преследователи, якобы испугались и робко отстали. Каким нужно оказаться безбашенным вахлаком, чтобы в такое поверить!.. И коробка с канифолью, так картинно перегружаемая туда-сюда, и звонок по мобильнику неизвестно кому. Приехали на «Москвиче», вернулись на пикапе…

– Валерий Фомич, остановите всех! Скажите полковнику! – подпрыгнул на сиденье Дмитрий, от волнения захлебнувшийся воздухом. – Я понял… Надо вернуться, надо вернуться…

– Чего ты понял?

– Наркота в машине, на которой мы возвратились с Илляшевской! Марина-то вдруг поменяла «Москвич» на «Жигули»-пикап… Она приняла товар!

– Ясно, – бодро прохрипел Сидорин, с бешеной скоростью опережая кортеж, чтобы догнать «мерседес» Коломийцева.

Когда машины остановились, Сидорин выскочил из кабины, таща за собой Ряузова. В «мерседесе» открылась дверца. Удивленный голос Коломийцева спросил:

– Что стряслось, майор?

– Парень прозрел… Говори быстрей.

Дмитрий, глотая слова, рассказал о смене машин, погоне и другие подробности.

– Вполне возможно, а? – Меняя хмурость на выражение внезапной надежды, полковник обращался к Харитонову: – Как думаешь, Алексей Иваныч?

– Срочно назад, Василий Василич. – Дальше подполковник Харитонов уже приказывал по сотовому телефону сидевшим в УАЗе: – Всем вернуться в «Золотую лилию». Опергруппе! Пусть бойцы махнут через стену. Там всех положить на снег лицом вниз. Вскрыть пикап. Собаку на выявление наркоты.

Микроавтобус с операми развернулся и помчался к «Золотой лилии». Поехали обратно «мерседес» и следователь с газетчиками. Повторно понадобились свидетели из местной администрации. Под конец развернулся Сидорин.

– Давайте, гоните, Валерий Фомич! – возбужденно настаивал Ряузов. – Что же вы?

– Да нам-то куда спешить. Спокойно подкатим и будем шоу смотреть. Главное, чтобы не напрасно…

Подъехав к феминистской крепости, они увидели открытые ворота, беспорядочно, в разных ракурсах остановившиеся машины, фотографирующих и снимающих на видео корреспондентов. У пикапа еще не закончилась яростная борьба. С трудом повалив рыжего Михаила, двое бойцов надевали ему наручники. Другой охранник, пожимая плечами, равнодушно предоставил свои запястья для звонко замкнувшихся браслетов. Он демонстрировал свою непричастность к происходившему и пытался даже острить:

– Вы, ребята, похлеще люберецких крутых будете…

Зато Илляшевская сражалась, как затравленная хищница. Женский бас издавал рычание и выкрикивал страшные ругательства, сопровождая бешеные усилия директрисы стряхнуть вцепившихся в нее камуфляжников. К укрощению хозяйки «Золотой лилии» присоединился подполковник Харитонов.

– Мы женщинам редко выписываем наручники, – тяжело дыша, говорил он. – Но тут случай редкий, ничего не поделаешь.

– Урод, ублюдок, мусор поганый! – исступленно вопила Илляшевская, взлохмаченная, с раскорябанной шеей и ссадиной на лбу. – Ты еще ответишь за это, грязный коп!

Далее из уст взбешенной дамы рушились такие слова, которые даже на телевидении заменяются застенчивым писком специальной техники и откровенно печатаются только на страницах самых признанных романистов.

К контральтовому мату директрисы присоединился сиповатый визг Ольги Куличкиной.

– Я ничего не знаю! Я не поеду! – безуспешно извиваясь змейкой в руках рослого сержанта, кричала со слезами администратор «Золотой лилии».

– Разберемся. Во всем разберемся, девушка, – не без юмора обещал сержант, снисходительно сдерживая ее детское сопротивление. – Просто так портить вашу молодую жизнь никто не будет.

Впрочем, он знал из опыта, что грациозные с виду, нежные и холеные красотки иногда оказываются поразительными развратницами, а то и убийцами.

Когда специалисты (спаниель в том числе) исследовали капот и приспособленные для тайных перевозок ёмкости под кузовом пикапа, обнаружилось такое количество упаковок с наркотическим порошком, что повидавшие всякое комитетские опера слегка растерялись. Приступил к предварительному опознанию найденного товара майор Голомбаго-Тисман. Открыв упаковки, несколько различавшиеся одна от другой, он понюхал зелье. На полноватом лице майора отобразилось полное удовлетворение проведенной дегустацией.

– Это героин, Вадим Борисович? – с уважительной интонацией по отношению к специфическим знаниям токсиколога спросил полковник Коломийцев. Он потер ладони жестом гурмана перед изысканным шедевром кулинарии.

– Героин высшего, так сказать, качества. Привыкание с одного раза. А здесь, – Голомбаго-Тисман указал на более продолговатые пакеты из пленки, – скорее всего амфетамин.

Синтетический наркотик очень жесткого действия. Смертельных случаев масса, даже без превышения дозы. Адское зелье! И, как будто в насмешку, гораздо дешевле героина. В принципе, изготовителей и распространителей следует приговаривать к высшей мере как организаторов массового убийства.

– К сожалению, такое справедливое наказание у нас законом не предусматривается, – вздохнув, произнес Харитонов.

– Илляшевская, между прочим, тоже относится к чудовищам, из-за которых гибнут тысячи молодых людей, – с обычным раздражением на усталом лице повернулся к Ряузову Сидорин, чтобы развеять малейшее романтическое сочувствие юноши, побывавшего в объятиях директрисы. Об этом опытный опер по некоторым психологическим признакам догадался.

– Какой же доход собирались получить хозяева этой груды упаковок? – заинтересованно блестя плутоватым взглядом, вытягивал сенсационные факты корреспондент из «Суверенной» газеты.