Пропавший - Мэри Торджуссен

– Все будет в порядке, – произнесла она после паузы. – Я сумею успокоить его.

Но я знала, что означали ее слова. Сколько лет я отводила глаза от многочисленных синяков на ее лице. Она и хромала при нашей последней встрече, потому что «сумела успокоить» его. Но сейчас я была в таком стрессе после случившегося с Кэти и Мэттом, что не сдержалась и крикнула:

– Почему ты терпишь все это?

– Он ведь мой муж, Ханна, – неожиданно резко отозвалась мать. – Не волнуйся, я сумею с ним справиться.

А я вспомнила, как отец целовал Хелен, крепко обняв и прижав к себе. Целовал прямо на улице, ни о чем и ни о ком не беспокоясь. Я глубоко вдохнула.

– Твой муж? Да открой же глаза, мама! У него интрижка на стороне. Я сама видела это.

Снова воцарилось молчание, а потом она спросила:

– Ты действительно сама все видела?

Вот она – болевая точка! С мамой отец мог творить что угодно, и она прощала его, но измена… Я вспомнила старую фразу: «Он, конечно, подонок, но он – мой подонок». До меня прежде не доходил истинный смысл этого заявления.

– У меня даже есть фотографии. Но сейчас, мамочка, тебе лучше уйти. Он обезумел от злости на меня, но сорвет ее на тебе. Уходи, пока не поздно. – Перед моим мысленным взором возникло тело Кэти на асфальте под балконом квартиры Мэтта и сам Мэтт, лежавший в луже крови. – Уходи, пока он не убил тебя!

– Сколько у меня времени? – вдруг спросила мама.

– Отец уехал из офиса пару минут назад. Значит, примерно четверть часа. А может, минут десять. Только не приезжай ко мне. Отправляйся к тете Крис.

Ее сестра жила в Шотландии, но отец годами не позволял матери видеться с Крис. И у той был крепкого сложения муж, который, случись что, сумел бы пустить в ход кулаки, пусть отец и приходился ему родственником. И тогда папочке пришлось бы несладко.

– Спасибо, – промолвила мама. – Спасибо тебе, моя милая.

Она попрощалась со мной, и я бросила телефон в сумку, после чего завела мотор машины. Мне хотелось добраться до дома и лечь в постель. Побыть одной.

Но остаток пути превратился в сплошную му´ку. Я едва различала дорогу перед собой. Слезы струились по лицу, и я не могла думать ни о чем, кроме Кэти и Мэтта. Я потеряла обоих.

Кэти… Я была с ней знакома почти всю жизнь. Забавная, красивая, ревнивая Кэти. А я-то считала, что мы с ней останемся подругами навсегда! И Мэтт. Когда я увидела его вчера идущим по склону холма, с пиджаком, переброшенным через плечо, он выглядел счастливым и беззаботным, каким был на первом этапе нашего с ним знакомства. А вот сегодня в своей новой квартире он превратился лишь в бледную тень самого себя, и хотя внешне нисколько не изменился, я смотрела на него, и передо мной представал совершенно незнакомый мужчина.

Не надо было мне заходить к нему сегодня. Я могла написать ему письмо. Или встретить у дверей офиса по окончании рабочего дня. Зачем мне понадобился этот разговор с ним наедине? У меня не шло из памяти выражение лица Кэти во время падения, как и лицо поверженного Мэтта – глаза закрыты, из виска струится кровь. И все из-за меня.

Когда моя машина въехала на нужную улицу, я почти задыхалась от страха и чувства вины. Но что-то еще не давало мне покоя. Машинально барабаня пальцами по рулевому колесу, я пыталась понять, что именно.

А потом до меня дошло. Ощущение потери. У меня заболело сердце, стоило подумать, что я больше никогда не увижу ни Мэта, ни Кэти.

На своей подъездной дорожке я вдруг резко нажала на педаль тормоза. Заметила, что в окне гостиной моего дома горит свет.

Я сидела в автомобиле, уставившись на окно. Вспомнила, как уезжала отсюда днем, хотя казалось, что с того момента прошла неделя. Весь дом был подготовлен к возвращению Мэтта. Я мечтала, как мы сядем в гостиной и обсудим сложившуюся ситуацию. Как двое людей, желавших восстановить отношения. Я купила цветы, заготовила свечи к моменту наступления сумерек, вино, чтобы поднять тост за возвращение Мэтта. Меня переполняла надежда утром, и я искренне верила: она непременно сбудется. И еще мне припомнился краткий миг его нерешительности после того, как я попросила его вернуться. Мне показалось, Мэтт согласится.

Но хотя все было подготовлено к нашему совместному возвращению, я была уверена, что свет в гостиной не горел. На вечер планировалось только мягкое сияние свечей. Резкий желтый свет электрических лампочек не входил в мои планы соблазнения Мэтта.

Я попыталась восстановить свои перемещения по дому перед отъездом. Чтобы включить люстру, мне бы пришлось перегнуться через спинку дивана и потянуть за серебряную цепочку. И как я ни старалась, вспомнить столь замысловатое движение мне не удавалось.

Я медленно вышла из машины и заперла ее. В соседних домах свет не горел, и машин тоже не было. Повторив маневр, напомнивший мне об одном из дней три месяца назад, я подкралась к окну гостиной и заглянула внутрь. Там все оставалось так же, как было днем, когда я уехала. Все, кроме включенного света.

Значит, я все-таки включила его сама.

Испарина от моего дыхания осела на стекле, и я, все еще перебирая в памяти различные странные события, происходившие после ухода Мэтта, осторожно открыла дверь и вошла в дом.

В темном холле царила тишина, зато в гостиной ярко светила люстра, и я несколько минут разглядывала ее, заставляя себя все же вспомнить, как включила ее. И не могла. Я выключила ее, выдернув вилку из розетки и закрыла дверь.

Я чувствовала себя утомленной, как никогда раньше за всю свою жизнь. Силы полностью истощила глубочайшая тоска. Уже стало не так важно, выживет Мэтт или нет. Сегодня я потеряла и его, и Кэти, но, более того, выяснилось, что я лишилась их обоих много месяцев назад. Медленно я побрела в кухню.

Там я увидела фотографии Кэти, обнимавшей меня и улыбавшейся мне как лучшая подруга. Я всмотрелась в снимок, где нам по пять лет, и мы держимся за руки, и подумала, что лучше бы нам было никогда с ней не встречаться. Собрав все фото, я положила их изображениями вниз в выдвижной ящик стола. Пока я не знала, как поступлю с ними в будущем.

Вонь из мусорной корзины по-прежнему висела в воздухе, а вокруг раковины мухи уже роились, их стало гораздо больше. Я открыла заднюю дверь и высыпала мусор в стоявшие контейнеры, и сама не могла понять, почему не сделала этого раньше. Просто, видимо, усилие представлялось мне непомерным, пока столько приходилось обдумывать, над стольким размышлять. Потом я продезинфицировала корзину и вымыла раковину. Даже сквозь резиновые перчатки ощущалась слизь и остатки сгнившей пищи, накопившиеся в ней за последние месяцы. Затем посмотрела на груду немытой посуды на кухонных столах, и поняла, до какой степени я была не в себе в те дни и ночи, пока занималась поисками Мэтта.

Тарелки, ножи и вилки я сложила в посудомоечную машину. И хотя наполнила ее до предела, грязной посуды оставалось еще много. Я налила в раковину воду с мыльным раствором и оттирала все дочиста, стараясь не смотреть на эту мерзость, с которой теперь приходилось справляться. Все напоминало о том времени, которое я провела, разыскивая Мэтта, о днях, когда мне постоянно звонила Кэти, чуть ли не каждый час, вытягивая из меня информацию.