Москва и жизнь - Юрий Лужков

Вместо радости эта работа вызывала протесты, и мне напомнили, что Венецианская хартия 1964 года воссоздание допускает в случаях стихийного бедствия и угрозы национальному достоинству. Но разве ураган разрушения, пронесшийся в 20–30-е годы над Москвой, не стихийное бедствие, не угроза национальному достоинству?

Пресса не уставала бить в колокола:

«Москву снесли, нет Москвы!»

«Москва становится пародией на собственную историю».

«Старую Москву сознательно и методично уничтожают, стараясь, видимо, переплюнуть большевиков».

Знали ли те, кто сравнивал нас с большевиками, что они разрушили не только половину храмов и осквернили церкви. Они разрушили стены Китай-города, Нижние торговые ряды, улицы и переулки Зарядья, половину Тверской, кварталы на Моховой и Манежной.

Четыреста мастеров культуры подписали письмо в адрес восьми инстанций, включая президента России, что «погибли СОТНИ жилых московских памятников». Откуда такие фантастические цифры? Сотни жилых домов — это десятки улиц. Но все они, расходящиеся веером от ворот Кремля, Китай-города и Белого города, за двадцать лет мало чем изменились.

Меня обвиняли в «архитектурном вандализме» за то, что к известной приемной Государственной думы и Совета Федерации на Воздвиженке пристроил во дворе «ангароподобное здание», и утверждали, что это «свойственно лужковскому стилю — увеличение социально бесполезных офисов-монстров в центре». Но в федеральном владении я не имел права что-либо пристраивать.

Перед выборами мэра в 1999 году появился «Предварительный список памятников истории и культуры, уничтоженных или искаженных при Юрии Лужкове». Попал в него дом Губина. В бывшем особняке XVIII века помещалась туберкулезная больница, выселенная из-за аварийности. Дом признали «искаженным» после научной реставрации, а не тогда, когда шедевр Матвея Казакова готов был рухнуть.

Перед следующими выборами появился другой подобный список с призывом к Кремлю: «Город надо спасать. Москва сполна испытала на себе архитектурные вкусы коммунистических вождей. Следующее испытание она не выдержит. И есть только один выход: весь центр Москвы в пределах Садового кольца президентским указом вывести из подчинения мэра. Передать его в федеральное подчинение и объявить памятником».

Пятнадцать лет простоял в лесах находящийся в «федеральном подчинении» знаменитый Пашков дом. Откуда бы у государства нашлись средства для спасения сотен памятников в пределах Садового кольца?

Все эти взгляды внушались москвичам, когда возрождались палаты XVIII века на Пречистенке, Волхонке, в Лаврушинском и Гранатном переулках, где много лет ждали скорой помощи палаты Малюты Скуратова времен Ивана Грозного. В то время, когда раздавались обвинения в «вандализме», восстанавливали деревянный особняк Пороховщикова в Староконюшенном переулке, старинные Сандуновские бани, бывший Екатерининский институт благородных девиц, Центральный дом Советской армии, дворец Морозова, известный как Дом дружбы.

Выходили книги «Москва, которой нет», «Москва, которую мы потеряли», где оплакивались разрушения тех лет, когда в структуру исполнительной власти я не входил. К числу потерь отнесли Гостиный Двор. Возмущались прозрачной крышей, накрывшей двор, куда раньше заезжали на лошадях с товарами.

При реконструкции музея Пушкина на Петровке, Музыкального театра на Большой Дмитровке, решил бесполезные дворы там перекрыть, чему радовались сотрудники музея и театра. Пространство дворов заполнили экспозиции, выставочные залы, вестибюли и фойе.

Москва не одинока, принимая такие кардинальные решения. В Британском музее так поступили, перекрыв стеклянной крышей, где в любую погоду комфортно, в нем открылись кафе, книжные лавки и магазины сувениров. Английская газета «Гардиан» признала, что в деле охраны памятников «Лондон может многому поучиться у Москвы».

На заседаниях правительства я не уставал повторять: Москва должна прирастать историей и культурой, у нее нет будущего без туризма — и все для этого делал, не припадая к государственному бюджету.

Дошли руки до обходимых вниманием музеев и библиотек. Быстро достроили давно начатый Инженерный корпус Третьяковской галереи с выставочными залами. Ожил замороженный на много лет долгострой — Дарвиновский музей, где самая большая в Европе коллекция фауны и флоры. Основаны два музея археологии на Манежной площади и в Гостином Дворе. Преобразились неузнаваемо Планетарий и подземный Музей космонавтики. Его углубили на 12 метров и втрое увеличили выставочное пространство, ставшее больше Манежа.

Открылась библиотека «Русское зарубежье». Разрушенной в 1972 году Тургеневской библиотеке построили новое здание. Разместили Музей фотографии в центре Москвы на Остоженке. Теперь и в Москве, как в Европе и Америке, есть Еврейский музей.

На Арбате квартиры писателя Андрея Белого и философа Алексея Лосева превратились в давно обещанные мемориальные музеи. В домах, где жили Тургенев, Булгаков, Цветаева, Галина Уланова, все сделано, чтобы к ним могли прийти почитатели.

Бывшую электростанцию и гараж на Большой Дмитровке преобразовали в Новый Манеж.

В Московском зоопарке после реконструкции стало не стыдно смотреть зверям в глаза.

Кризисы в экономике не утихали. А достопримечательностей в Москве национального значения становилось все больше! Дворец ХVIII века на Пречистенке занимали военные учреждения, они довели памятник до ручки. Здесь родился генерал-губернатор Москвы Владимир Долгоруков, успешно управлявший городом 25 лет, никогда никому не приказывая. Его любили. Ему никто не отказывал. Долгоруков достроил храм Христа… Зачем нам понадобился бывший княжеский дворец? В его залах благодаря усилиям Зураба Церетели открылась галерея искусств, ставшая достопримечательностью города. Он же возродил изуродованный дворец на Петровке, где в 2000 году открылся созданный им Московский музей современного искусства.

Провиантские склады, замечательный архитектурный ансамбль, служивший два века армейским складом и гаражом, по нашей просьбе военные вернули городу. В нем с размахом разместился Музей истории Москвы, ютившийся в церкви. Чтобы это произошло, построили для армии современный гараж и жилой дом.

Преображались не только старинные здания. Сверхсложную реставрацию произвели в сталинской высотке у трех вокзалов, гостинице «Ленинградская». Она сохранила роскошное убранство середины ХХ века и стала современной по комфорту, техническому оснащению. Теперь это звено в ожерелье всемирно известной сети гостиниц высшего класса «Хилтон». Национального значения монументы (их начали в Москве устанавливать поздно — в XIX веке, при Александре I) пересчитывались на пальцах. На Красной площади — Минин и Пожарский; в Кремле — Александр II; на Тверской, напротив дома генерал-губернатора, — генерал Скобелев. Два последних памятника большевики разрушили, борясь с «царями и их слугами».

После революции множество изваяний из недолговечных материалов, спешно созданные по плану «монументальной пропаганды» Ленина, не сохранились. Остался один из камня — Тимирязеву, первому русскому ученому, признавшему советскую власть.