Отрок московский - Владислав Русанов

Немец, терпеливо дослушав рассказ Лайоша, хлопнул охранника по плечу и, развернувшись, пошел к снующим туда-сюда работникам. Мадьяр подкрутил ус, одернул кафтан и, не торопясь, направился в другую сторону. Никита дал ему отдалиться шагов на двадцать и покинул укрытие.

Двор Верхнего замка был полон людей, поэтому парню удалось незамеченным проследовать за Лайошем мимо огромного златоверхого собора к строению, в котором безошибочно угадывалось княжье подворье. За свои странствия Никита повидал терема и московских князей, и смоленских, и витебских.

«Вот где ты обосновался, Андраш Чак… Видно, наши догадки о посольстве к магистру ливонцев не далеки от истины», – подумал ученик Горазда и донельзя довольный побежал обратно. Улан, выслушав новость, слегка подпортил ему настроение. Напустился, хорошо, что с кулаками не бросился.

Ордынец злился, что Никита пошел один, ничего не сказав и не предупредив. Вдвоем ведь можно было проследить лучше. Вдруг Лайош в княжеский терем просто по делам зашел, а сам Андраш Чак живет где-то в другом месте? Если пожоньский владыка остановился все же на княжеском дворе, то где именно, в каком крыле? Как прикажешь искать его? Или ты зайдешь ночью и будешь звать: «Андраш Чак, где ты, скотина толстомордая?!»

Улан-мэрген вызвался пойти и уточнить, верна ли догадка Никиты. Тот пытался урезонить друга:

– Ты что? Поймают!

– Не поймают! Думаешь, я буду спрашивать, где мадьярский гость остановился? Нет, я расскажу, что видел однажды коня, будто сошедшего с Великого Неба – ноги тонкие, ноздри словно шелк, шерсть отливает золотом и гладенькая – волосок к волоску.

– Хочешь, чтобы тебя за конокрада приняли?

– Восхищаться прекрасным скакуном – не значит быть конокрадом.

– Это ты будешь крестоносцам доказывать. Не пущу!

– А как мы тогда правду узнаем?

– Я сам ночью пойду смотреть.

– Я с тобой!

– Ну уж нет!

– Ты по отвесной стене залезешь?

– Нет…

– А с двух саженей спрыгнешь?

– Нет.

– А сверху стены, что шириной в полступни, пройдешь?

– Нет! – в сердцах выкрикнул татарчонок и в который раз насупился, как сыч. – Хочешь сам идти – иди! Друг называется!

Увидев, что к ним направился Аникей, справившийся со всей работой на сегодня и твердо намеренный затащить их в гости к свояку, Никита зашептал:

– Да, друг… Не хочу, чтобы тебя в поруб кинули! Я проскочу, никто и не заметит. Меня Горазд учил лазать, будто кошка… – А чтобы отогнать недовольство и обиду, наползающие на лицо друга, и вовсе заторопился. – Слов нет, в чистом поле, с луком, я тебе в подметки не гожусь, но если доведется сцепиться кем-то насмерть в тесном закутке, то ты… Уж извини, Улан, ты только помехой будешь. Позволь мне самому, а?

Ордынец неохотно кивнул, признавая правоту услышанных слов.

– Ладно, Никита-баатур, но смотри, если до утра не вернешься, я за тобой следом пойду.

– Хорошо. И спасибо тебе!

– За что?

– За заботу, – улыбнулся Никита.

И повернулся к Аникею.

– Прости, уважаемый, что мы тебя ждать заставили.

Добраться из посада до частокола, окружавшего Верхний замок, оказалось нетрудно. Куда более сложная задача – через эту стену перебраться. По заборолу[153]ходили стражники – то ли местные, полочане, то ли крестоносцы, в темноте не видать. Собственно, ничего удивительного. Город ждал прихода литовской армии, готовился к обороне, значит, бдительность следовало удвоить.

Никита оделся легко – короткий кожушок, в котором выбрался еще из Москвы, не стеснял движений. Обмотался прочной веревкой, хотел было засунуть за пояс течи, но, поразмыслив, решил, что один раз их уже терял. Ему очень не хотелось устраивать кровопролитие – чем виноваты простые ратники и полоцкая стража?

Поужинав у гостеприимного свояка Аникея, он дождался, пока все домочадцы уснут, из сенника, где они с Уланом устроились на двух чистых конских попонах, выбрался на зады хозяйства, перемахнул одним прыжком через высокий тесовый забор и пошел в сторону Полоти – детинец полоцкий стоял на пригорке, у подножия которого эта невеликая речушка впадала в Двину. Очень похоже на Неглинную и Москву-реку. Небо затянули облака, скрыв и ясный месяц, и большие звезды. Можно было особо не прятаться – все равно темень, хоть глаз выколи.

Морозный воздух нес запах дыма от топящихся печей и крепкий дух скотины из хлевов. Посадских обитателей стража не слишком баловала. Только раз Никита услыхал в соседнем переулке стук колотушки и голоса ночных охранников.

Вот и вал, по гребню которого торчали бревна, каждое в полтора обхвата. Пристроившись в чьи-то следы, протоптанные, по всей видимости, еще днем, парень пошел вдоль стены, замирая и таясь всякий раз, когда слышал скрип досок под ногами стражника. Шагов через сто ему показалось, что густая черная тень у подножия частокола даст возможность незамеченным вскарабкаться на забороло. Ну или хотя бы попытаться.

Смазанное движение на краю видимости Никита скорее почувствовал, чем заметил. Годы учебы у Горазда не прошли даром – тело ответило само, без вмешательства разума. И чужой кулак просвистел в волоске от щеки. В ответ парень ударил сразу двумя руками. Одной даже попал. Заслонился предплечьем, прыгнул вправо, взмахнул ногой.

Враг, видимый лишь как смутная тень, легко уклонился и сам атаковал, с невиданной быстротой нанося удары справа и слева. Никита защищался как мог, но все же чужой кулак мазанул его по уху. От неожиданной боли на глаза навернулись слезы.

Ах, так?

Парень пнул нападающего в колено и тут же в высоком прыжке ударил туда, где, по его предположению, должна была находиться голова.

Попал!

Незнакомец охнул и отлетел, но тут же перекатился в сторону и вскочил на ноги.

Теперь он не лез напролом. Держа кулаки перед грудью, легонько раскачивался, перемещая вес с ноги на ногу.

Никита очень удивился. Впервые перед ним стоял противник, в бое с которым парень мог думать больше о защите, чем о нападении. Ну, кроме учителя, конечно. И, пожалуй, Федота. Хотя с последним парень не встречался ни разу. Знал понаслышке об умении.

– Ты кто? – проговорил человек.

Никита от неожиданности поперхнулся, но ответил:

– Тебе что за дело?.

– Зачем следил за мной?

– Очень нужно!

– Ты не ври мне, мальчишка… – Человек сверкнул глазами.