Египетский манускрипт - Борис Батыршин

– Там ваще не вопрос. Подвал нашли сразу – там и правда лабаз какой-то, бочки стоят. При лабазе – хрен с метлой, судя по роже – татарин. Я так думаю, надо бы его на зарплату взять – рублей пять в месяц, скажем. Нужный человек.

– Да, согласен, – добавил Виктор. По такому случаю он даже оторвался от своего планшета. – Место со всех точек зрения и удобное и безопасное. Я на всякий случай там камеру всадил. И еще три штуки на стороне двадцать первого века: на развилке, в тоннеле и у входа в шахту. Дня через три надо наведаться, снять записи и просмотреть. Если никто там не появлялся – значит, мы с Дроном не ошиблись. Единственное, что осталось обследовать, – та, вторая решетка на развилке. Но тут вот какая мысль имеется: со временем можно проход к ней кирпичом заложить. В постоянку там по-любому никто не ходит, а если случайно наткнутся – увидят тупик, дальше не полезут.

– Дело говоришь, – кивнул Геннадий, помечая что-то в блокноте. – Возможно, так и поступим. Все?

– Еще один момент, – припомнил Виктор. – Там, в бытовке, – телефон, причем рабочий. Номер я не пробовал определить, но это не проблема. Электричество есть, потом поищем щиток.

– Значит – решено, – кивнул Геннадий. – Снять записи, просмотреть, телефон – это все на тебе. И последнее – вы портал легко нашли? Искалки-то у вас не было…

– Да с полпинка! – успокоил лидера Дрон. – Этот пацан, который Ваня, и правда маркера ставил, по ним и дошли. А решетку с порталом тоже сразу увидели – все в точности как этот Николка говорил.

– Точно, – подтвердил Виктор. – На наше счастье, парнишка выбрал качественный маркер, экономить не стал. Ну и я на всякий случай отметки обновил и расставил маячки – теперь уж по-любому не заблудимся. Так что – можно сказать, база у нас теперь есть. И проход. Осталось понять, как обезопасить его от «конкурентов»: как ни крути, мальчишки-то о нем знают.

– Это проблема, – согласился Геннадий. – И решать ее надо будет в самое ближайшее время. А пока – Дрон, Витя, для вас есть вот какое поручение…

Корф и Роман растворились в потоке людей, торопящихся к выходу из парка, а Каретников еще долго смотрел им вслед. Да, день задал задачку… и имя ей было – Корф. Конечно, коллеги-реконструкторы не обращали внимания на оговорки великолепного лейб-кирасира, на его постоянные мелкие запинки, тут же маскируемые словесным мусором и ничего не значащими фразочками вроде «да, вы знаете, батенька…». Но доктор-то внимательно присматривался к странному новичку – и уловил, как Корф раз за разом сбивался и замолкал, чуть только его спрашивали, например, в каком клубе он состоит или на каких фестивалях уже успел побывать. А прокол, когда кто-то из «сумцов» поинтересовался, во что обошлись барону мундир и амуниция? Корф охотно ответил, назвав немыслимо ничтожную сумму в три тысячи рублей, и принялся объяснять, что каска и кираса выдаются от казны, а мундир он строил у Захарыча с Литейного, знаменитого тем, что обшивал только лейб-гвардейскую тяжелую кавалерию; и как тот однажды чуть не получил в зубы от георгиевского кавалера полковника Щепотьева. Сей герой, произведенный в чин после Текинского похода за отчаянную храбрость, по наивности принялся спрашивать наилучшего и непременно самого дорогого портного по военной части; деньгами офицеры-текинцы, известное дело, сорили направо и налево, вызывая острейшую зависть у блестящих, но пребывающих по уши в долгах.

Спутник барона свел недоразумение к шутке, а остальные вежливо хохотнули, сочтя выходку Корфа за стремление во всем соответствовать образу, хотя это и подходило больше ролевикам-толкиенистам, теряющим порой связь с реальностью.

А для Каретникова этот случай послужил своего рода спусковым крючком, запустившим цепочку сомнений: слишком уж свежа была в памяти прогулка по Москве позапрошлого века. Зеркальный тестовский зал, офицеры в мундирах царской армии за соседним столиком…. Пусть не в блестящих конно-гвардейских, но, безо всякого сомнения, подлинных на все сто – как, впрочем, и их владельцы.

Каретников принялся осторожно прощупывать барона – «на косвенных», как говаривали персонажи любимого им богомоловского «В августе 44-го». И старался выбрать моменты, когда рядом нет Романа – молодого человека в пехотном мундире, старательно опекавшего барона; тот-то уж наверняка был современником.

Убедив себя, что Корф – не кто иной, как гость из прошлого (попавший сюда тоже, видимо, попущением раззявы Олегыча), Каретников осторожно намекнул на общего знакомого. Увы, толком ничего выяснить не удалось – если барон и знал Олега Семенова, то знакомство их носило случайный характер, а потому ясности в этом вопросе не прибавилось. Так что Каретников усомнился в своих выводах, списав все на треволнения этого жаркого, суматошного дня.

Но когда он прощался с бароном, сомнения вспыхнули с новой силой. Мобильника у Корфа не оказалось; на предложение встретиться, дабы продолжить интересное знакомство, ответ был дан крайне невразумительный. Положение вновь спас Роман: обменявшись с ним номерами телефонов, Каретников отправился к парковке, по-прежнему борясь со своими подозрениями.

По стенам метались тени, отброшенные неровным оранжевым светом керосинки. Герр Бурхардт мелко семенил по коридору; Олег Иванович шел за ним, оглядываясь по сторонам на каждой развилке; замыкающий маленькую процессию Иван время от времени мазал по кирпичам стены маркером. Тот оставлял в слое пыли влажную черту, почти сразу пропадавшую в пересушенном воздухе подземелья. Ваня не знал, зачем он, еще в Москве, сунул в багаж маркер с «невидимой» пастой; что касается ультрафиолетовой лампы, то она была вмонтирована в стандартный армейский фонарь. Так или иначе маркер пригодился: не то чтобы путешественники не доверяли старичку-историку, но забираться во «всамделишний» египетский лабиринт, не имея ни карты, ни возможности запомнить бесчисленные повороты… а вдруг здесь, как в «Фараоне» Болеслава Пруса, стена может повернуться и перекрыть проход за спиной незваного пришельца? Олегу Ивановичу пришлось напоминать себе, что подобные механизмы (даже если они и не были плодом фантазии писателя) вряд ли сохранили бы работоспособность за столько веков. Да и откуда им здесь взяться – не в затерянном посреди пустыни городе, а во вполне цивилизованной Александрии, во дворце, построенном не так уж и давно, по меркам этой земли, разумеется. Здешние подземелья не имеют ничего общего с теми, древними…

Нынешний владелец дворца Тауфик-паша, второй хедив Египта, проживал по большей части в Каире. Здесь он бывал наездами и здесь же хранил свою коллекцию древностей. Александрия была самым европейским из египетских городов – недаром тут обосновались почти все консулы и прочие дипломаты большинства европейских стран. Здесь же, в шести километрах от города, стоит Рамлей – любимая резиденция вице-короля и прочей имперской знати.

Египет еще с англо-египетской войны находится под британским управлением, а если называть вещи своими именами – то под оккупацией. Во время кровавого восстания Араби-паши в 1882 году Александрия сильно пострадала; городская чернь, с примкнувшими к ним солдатами местного гарнизона, учинила европейцам кровавую резню. Но двумя днями спустя под гром пушек эскадры адмирала Сеймура в город вошли английские войска. С тех пор они здесь и остаются – и это при том, что формально Египет считается турецким владением. В известной Олегу Ивановичу истории ситуация эта продержалась до 1914 года, когда после вступления Турции в мировую войну Египет уже официально был – или будет? – объявлен британским протекторатом.