Хозяйка большого дома - Карина Демина

– Когда?

– Да… да аккурат после того, как ваши тут объявились.

– Значит… – Райдо переплел пальцы, почему-то страшно было, что руки его свободны. Если не занять, если не удержать себя, то он, Райдо, сделает с этой женщиной что-то жуткое, такое, о чем станет жалеть… – Ты шепнула своему дружку, который… при шерифе работал?

Шериф заезжал накануне. И при шерифе свита, неизвестный Райдо парень, с которым Дайна крутила роман… ее следовало бы выставить из дому, ни в одном доме такой горничной не потерпели бы, но других не осталось: война многое изменила. И Дайна нашла способ с Диком свидеться. А может, и не в нем дело, может, кто-то иной сообразил, что хозяин «Яблоневого дола» решит уехать. Он ведь не безумец, он не рискнет подставить семью под удар.

Война.

И, оставляя дома, увозят самое ценное. Отнюдь не белье, хотя порой свежее белье – та еще драгоценность, но не о нем думал тот, кто затевал…

Сейфовая комната – это хорошо, особенно если укрепленная альвийскими рунами. Выковырять из нее ценности непросто, другое дело, если сам хозяин… нет, в сейфе наверняка осталось что-то, но мелочовка… самое важное он успел вытащить.

Черный саквояж…

Как Дайна его увидела? Как-то увидела… в доме суматоха… нервы… за ней некому следить… и вряд ли он так уж прятался, привык считать прислугу надежной, даже эту бестолковую, завистливую дуру… а ведь дура и есть… Мстительная к тому же.

– Что ты ему поручила?

– Поручила? Скорее подсказала… понадеялась, что ваши будут благодарны… Дик просто отправил оптограмму…

И вправду, к чему встречаться лично, если можно так…

– Я ему написала на бумажке. Он был хорошим парнем, но туповатым…

– Что ты написала?

Дайна молчит. Улыбается. Губу покусывает. И кажется, она почти счастлива, хотя Райдо категорически не понимает, как можно быть счастливым после того, что…

– Что? – Она переспрашивает и, окончательно позабыв о страхе, проводит большим пальцем по губе, медленно, дразня. – Что королевский ювелир вот-вот сбежит…

…королевский ювелир…

Бран оказался в нужном месте в нужное время. Снял оптограмму и наверняка новостью не поделился… ювелира бы, может, и взяли, но не тронули бы, слишком высокого полета птица… ценная… особисты ведь не дураки… в большинстве своем не дураки. А вот Брану пленник нужен не был.

Опасно. Да и… он не настолько жаден. Ему хватило бы и драгоценностей. Взял своих людей, проверенных… наведался в гости…

…и помешал тому, кто ждал ювелира, готовый принять из рук его заветный черный саквояж. Ему, человеку, живой ювелир также был без надобности…

– И что было дальше?

Райдо может говорить спокойно. Матушкина выучка сказывается. И уравновешенный он. Слава жиле предвечной, что уравновешенный и что женщин не трогает. Эту бы вот тронуть не отказался, пусть никогда прежде не позволял себе подобного… и не позволит, несмотря на все свое желание стереть эту гаденькую улыбочку.

Крыса.

Кто сказал, что у людей нет второго обличья? Есть. Но, в отличие от детей Камня и Железа, люди привыкли это обличье прятать. А может, и правильно, в ином-то случае кто бы взял в свой дом крысу?

– Дальше? – Дайна пожала плечами. – Тут ваши объявились… хозяин-то почуял что-то, велел дочке уходить. И жену отправлял, только она не пошла. Сказала, что если вместе, то… вот дура, правда?

Райдо промолчал.

Вместе.

– Ийлэ с доктором отправили. Я-то грешным делом подумала, что она ушла… хозяин к вашим вышел. Договориться хотел.

Но с Браном договориться было невозможно. Да и зачем тому лишний свидетель?

– Ваши его взяли… спрашивать начали про… всякое… – Дайна скривилась, верно воспоминания о том допросе были не из приятных. – Не знаю, чего там приключилось, но орал он знатно, а потом замолчал… издох, в общем.

Сердце не выдержало? Или Бран, опьяненный кровью, перестарался? Небось, обнаружив сейфовую стену, клял себя за этакую несдержанность, только мертвеца не оживить.

– Хозяйку-то попользовали сперва… а потом тоже, того… по горлу…

Райдо судорожно выдохнул.

Альвы.

Альвов не жаль. Война, и всякое бывает. Он ведь сам многое видел, за что должно бы быть стыдно, но стыда нет, потому что кровь и дым, потому что пепел на губах кисловатый, потому что кто-то умирает, и эта смерть оправдывает все иные…

…есть свои.

Есть чужие.

Есть приказ, который следует исполнить любой ценой…

…есть смерть. Есть жизнь.

Есть…

– Что? – Дайна поднялась. – Это ж ваши все… я тут ни при чем…

…она не насиловала.

…не убивала.

– Я лишь подала сигнал. – Она провела ладонями по ткани платья. Откуда взяла его? Вряд ли подобное можно приобрести на жалованье горничной. – Я, быть может, хотела послужить короне… вашей короне…

Ложь.

О короне и короле она думала в последнюю очередь.

Тогда зачем? Рассчитывала на награду? Она глупа, но притом хитра обыкновенной житейской хитростью и везуча. Сумела ведь выжить, а это многого стоит. И получается, что из мести. Из обиды за придуманную ею самой несправедливость. Хозяин ее отверг, испортил маленькую женскую мечту о домике в пригороде, о пансионе, который положен содержанке, о платьях, драгоценностях и… и разве он, хозяин, не заслужил наказания?

Как и супруга его, которая была, по мнению Дайны, некрасива.

И экономка.

Ийлэ…

Райдо потер глаза, чувствуя странное опустошение. Он не способен изменить прошлое. А с будущим как управиться? Как-нибудь.

– Ты осталась в доме?

– Мне неплохо платили… за все… к слову, я была не против. – Она запрокинула голову и провела пальцами по шее. – Вы мне нравились. Я вообще мужчин люблю.

– Заметно.

– Поверь, ты бы оценил, если бы… – Она горестно вздохнула, верно тем самым выражая досаду на обстоятельства, которые столь коварным образом лишили ее стратегического преимущества собственной красоты.

– Дайна, поверь, я и так тебя несказанно ценю.

Райдо поднялся. Он двигался все еще осторожно не потому, что было больно – впервые за долгое время боль почти не ощущалась, – но тело помнило ее и берегло себя же.

Дайна следила за ним, и выражение ее лица менялось.

Мелькнул и исчез страх.

Упрямство.

Надежда… вдруг он все-таки не настолько болен…

– И буду ценить еще больше, если ты расскажешь все, что знаешь… кто выдал Ийлэ?