Экзорцисты - Джон Сирлз

– О чем?

– Я не знаю. К тому же меня ждет Сэм Хикин. Мне не следует…

– Не беспокойся об этом типе, Сильви. Я же тебе говорил, что ты также являешься владелицей этого заведения. Теперь, когда ты здесь, я хочу тебе все показать. Кто знает, когда Роуз позволит нам встретиться в следующий раз? Так что спускайся вниз.

Садись в пикап…

В отличие от того вечера в Окале, когда мне удалось не выполнить его приказ, на этот раз я не сумела найти способ, чтобы ускользнуть. Я повернулась и прошла между дряхлыми занавесками, которые коснулись моих плеч, точно вялые пальцы. Если здесь когда-то и имелись перила, теперь они исчезли; мне пришлось вести рукой по стене, спускаясь по ступенькам. Оказавшись на первом этаже, я миновала очередные занавеси и продолжала идти по партеру, пока не остановилась в центре прохода.

Сколько людей здесь собиралось, когда тут работал настоящий кинотеатр? И сколько приходило зрителей, чтобы посмотреть водевили? Я попыталась представить, как они сидят, держась за руки, смеются или плачут, глядя на жизнь, разворачивающуюся перед ними на сцене или на экране. Но огромная зияющая пасть пустого зала оказалась сильнее прошлого и мешала мне. И тогда я стала думать не о людях, а о том, чем они обладали: монеты и банкноты, браслеты, ожерелья и бумажники, которые незаметно падали на пол в течение долгих лет. Я сделала несколько шагов в сторону сцены, где экран покрылся трещинами, и остановилась в одном из рядов.

После стольких лет кто-то должен был починить прореху в кресле Е-19, но когда я наклонилась, то сразу нащупала разрез в подушке. Как я могла устоять и не засунуть туда руку? Вдруг там лежит давно забытое сокровище? Но у меня в руке остались лишь кусочки пены.

Я уронила их на пол, выпрямилась и стала ждать Хоуи, который должен был давно уже принести то, что обещал. Но он не появлялся, и мне пришло в голову, что я не видела никаких чертежей ни на его письменном столе, ни на самодельных полках. И как только меня посетила эта мысль, я вдруг заметила, что нигде не вижу ни малейших признаков ремонта. Никаких инструментов, торчащих проводов, лесов и банок с краской.

– Эй! – крикнула я в брюхо кинотеатра.

Мне показалось, что в моем голосе появились умоляющие интонации. В тишине продолжал мерцать свет, потом и он погас, и я снова оказалась в темноте. Я осталась стоять, положив одну руку на спинку кресла с тайником моего отца, в том самом месте, где его посетили первые призрачные видения. И тут из теней стали появляться мои собственные демоны.

Меня звала Дот: «Эй! Где вы? Девочки?»

Моя мама говорила: «Когда тебе станет страшно, читай молитву».

И еще необычный шум из нашего подвала в первые месяцы после гибели наших родителей – треск, шуршание, стук, – когда я сказала Роуз дрожащим голосом: «Ты спятила, если их не слышишь. Они возмущены. Они горюют. Они хотят, чтобы наши родители вернулись. Я знаю…»

– Хоуи? – позвала я, чтобы сдержать пугающие голоса и совладать с охватившей меня паникой. – Ллойд? Эй!

Никакого ответа. Я больше не могла ждать. Я знала, что стою возле Е-19, поэтому сказала себе, что должна на ощупь найти дорогу к центральному проходу, а потом идти к выходу. Я сделала несколько шагов, когда что-то промелькнуло перед моими глазами, и по спине у меня пробежал такой же холодок, как когда вялые пальцы занавесок задевали мои плечи.

Хоуи – так я решила сначала – пришел, чтобы отыскать меня в темноте. А потом я снова увидела это: вовсе не моего дядю, а стремительное движение возле сидений, ближайших к сцене. Движение прекратилось, и я наблюдала за пульсирующей тенью, совсем не содержащей света, но жившей собственной жизнью. Мне бы следовало сразу сообразить, что я вижу, но, как и те люди, что стояли у нас на пороге и удивлялись, почему никто не отвечает, когда они звонят в звонок, мне потребовалось некоторое время, чтобы догадаться, что происходит. Когда я поняла правду, мне захотелось оказаться подальше отсюда.

Е-18. Е-17. Е-16. Е-15…

Быстро, насколько могла, я двигалась к центральному проходу, где моя рука нашла следующий ряд сидений. Я начала перебирать алфавит, двигаясь к концу зала. F… G… H… I… J… Добравшись до К, я остановилась. Теперь легкие тени находились передо мной, нас разделяло всего несколько рядов. То, как лишенная формы фигура поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, создавало ощущение, будто она дышит, прежде чем снова метнуться в темноту.

F… G… H… I… J… Наконец я отпустила спинку и побежала со всех ног в сторону полоски света, пробивавшейся из-под двери уже довольно близко. Я выскочила в вестибюль, забитый лесами, деревом и катушками кабеля, освещенный солнцем, которое пробивалось сквозь газеты и разрешения на проведение работ на стеклянных дверях, и принялась дергать за все ручки подряд, но они не поддавались, пока я не оказалась возле последней, которая распахнулась, и я выскочила на солнце. Оно ослепило меня, я ничего не видела, но продолжала двигаться, пока не натолкнулась на что-то – на кого-то, сообразила я, когда чьи-то руки сжали мои плечи.

– Успокойтесь, юная леди. С вами все в порядке?

Я отступила на шаг и едва не упала на тротуар. Мои глаза приспособились к яркому свету, и я сумела разглядеть морщинистое лицо Ллойда.

– Где Сэм Хикин?

– Репортер? – Ллойд повернулся и указал на «Фольксваген», стоящий на противоположной стороне улицы. – Вон там.

Я посмотрела в указанную сторону и увидела сидевшего за рулем Хикина, который держал перед собой газету и читал, закидывая картофельные чипсы в рот.

В этот момент у меня за спиной послышались шаги. Открылась та же дверь, и из кинотеатра вышел мой дядя, но в его руках не было никаких чертежей.

– Зачем ты это сделал! – закричала я, и мой голос задрожал, что мне совсем не понравилось. – И не только со мной, но и с ним?

– Значит, ты все поняла? – сказал Хоуи.

– Да. Ты мог бы просто мне сказать.

– Извини, Сильви. Но когда ты спросила, что я сказал Роуз, которая после этого перестала верить вашим родителям, я решил, что лучше всего тебе показать. И теперь ты знаешь.

Я стояла, скрестив перед собой руки, дожидаясь, когда смущение и страх последних минут меня оставят.

– Но почему? – спросила я снова. – И как?

– Все началось с шутки. Ну, не совсем шутки, потому что я хотел проучить твоего отца. У меня появилась идея, когда Ллойд… – тут он замолчал и кивнул Ллойду, который, вероятно, сообразил, о чем мы говорим, – менял световые фильтры в кинопроекционной кабине, когда я пришел сюда после школы. Я утащил несколько линз, надел черную на фонарик и направил его на люстру, чтобы получить требуемый эффект.

– Но мой отец был умен. Он бы догадался.

– Сколько лет было тогда Сильвестру? – спросил мой дядя у Ллойда. – Девять? Может быть, десять?

Ллойд щелкнул языком и кивнул.