Селянин - Altupi

Да за очередной калиткой росли молодые яблони и груши. Высоты они ещё не набрали, не больше трёх метров, поэтому запросто можно было протянуть руку и снять с ветки плод с румяным бочком. Плодов висело много, а некоторые, особо нетерпеливые упали в траву. Красная их россыпь на зелёной мураве напоминала иллюстрацию к сказке про девочку, которая искала своего похищенного гусями братца. Точное название Кирилл не помнил: ему в детстве мало читали сказок.

Егор поднял яблоко и протянул Кириллу.

— Спасибо, — сказал Кирилл и взял. Осмотрел со всех сторон — не червоточины искал, а любовался: как для горожанина, для него всякие простые вещи были в новинку. Яблоко оказалось гладким, ровным, как из магазина. Он с хрустом откусил. Кисло-сладкий сок наполнил рот, мякоть тоже оказалась вкусной.

— Ранний сорт, — пояснил Егор и пошёл дальше, к натянутой на колышки между деревьями проржавелой проволоке. На ней сушились целлофановые пакеты, какие-то бесформенные тряпицы и несколько хозяйственных перчаток с синими резиновыми пупырышками на внутренней стороне ладони. Ещё под деревьями стояли выгоревшие на солнце пластмассовые зеленое и красное ведра. Изнутри они были пыльные, да и снаружи не чище. Находилась тут металлическая бочка с водой, на поверхности которой плавали жёлтые листики, к ней тянулся чёрный пластиковый шланг — верно, через него бочка и наполнялась, но не из колодца же? Кирилл вспомнил, что не видел ещё ни колодца, ни колонки. Впрочем, откуда у Рахмановых колонка, если в селе нет водопровода?

Яблоко оказалось кстати, еда бальзамом действовала на желудок, ведь от нервов разыгрался аппетит, а за день Кирилл ничего и не ел. Только просить Егора накормить его он не собирался, считал, что еду надо заслужить, а не становиться нахлебником в семье, где и так туго с лишними деньгами.

Егор снял пару перчаток с проволоки, надел, потом поднял красное ведро и повернулся в сторону огорода — за садом с его низкими ветвями были видны грядки с капустой и оранжевыми тыквами. Кирилл мгновенно выкинул огрызок подальше в траву, приблизился, тоже снял с проволоки и надел первые попавшиеся перчатки, шершавые после стирки и сушки, и подхватил второе ведро. Поймал скептический взгляд Егора.

— Я буду тебе помогать.

— Запачкаешься.

Кирилл опустил голову вниз к мятой после бурной ночи футболке, штанам с пыльными отметинами в районе колен и шлёпкам. Рахманов издевается, да?

— Устанешь, — добавил Егор.

— Не делай из меня слабака, — попросил Калякин. Что он, двадцатилетний дядя, не справится с прополкой? Не полол никогда, конечно, но траву дёргать не велик же труд? Егор ничего не ответил и, нагибаясь под особо низкими ветвями, прошёл вперёд. Кирилл прошёл тоже и увидел… огромный, просто бескрайний огород! Впереди действительно росли капуста и тыквы, дальше кабачки, помидоры, подвязанные к палкам, ещё какие-то грядки с зелёными хвостами, возможно, свёклой и морковкой, по нескольким грядкам стелились плети огурцов, среди листьев желтели семенники, по правому краю этого футбольного поля сидели ещё тыквы и какие-то лопухи, слева высились ряды подсолнухов и кукурузы, стоял крытый плёнкой парник. А всю середину занимала картошка, длинными ровными рядами тянулась к горизонту. Ботва уже почти вся пожелтела и местами засохла, но сорняки густо зеленели. Правда, пять или шесть длиннющих грядок были чистыми, но всё равно — вот это всё прополоть?! На Кирилла разом свалилось уныние.

Шедший чуть впереди Егор обернулся и бросил ещё один взгляд. Наверное, он ожидал, что навязывающийся в бойфренды спасует перед объёмом работы, ждал прочитать на его лице именно то, что сынок депутата сейчас испытывал. Кирилл это понял и вовремя скрыл неприязнь к тяжёлому физическому труду за бравой ухмылкой:

— И это всё? Тут раз плюнуть!

Нет, он не потеряет Егора из-за кучки сорняков! Никогда! Он теперь часть этой семьи и должен помогать, раз уж даже малец Андрей со сломанной рукой не отлынивает от работы. Куда, кстати, брат его отправил?

Кирилл решил не смотреть вдаль, туда, где кончаются грядки — они точно простирались метров на пятьдесят-семьдесят. За ними шла лужайка, с трёх сторон огород окружали заросли американского клёна, вишни и малины. Виднелся заброшенный участок соседнего дома.

Калякин дошёл до прополотых грядок и остановился у смежной с ними заросшей.

— Чур, это моя! — жизнерадостно, словно Ленин на субботнике, сообщил он.

— Обычно я по две беру, — спокойно проинформировал Егор, вставая так, чтобы и Кириллу достались две. Почти рука об руку. Уравновешенный, словно генерал перед боем. Блять, неужели его не угнетает вид этой плантации? Работы непочатый край! Но спрашивать этого Кирилл не собирался. Не сейчас. Может быть когда-нибудь потом, когда они станут ближе. Времени у них ещё много, до сентября точно.

— Я могу и три, — заявил Кирилл, не желая ударить в грязь лицом.

Егор повернулся к нему, на этот раз взгляд его удивительных чёрных глаз стал чуть насмешливым, хотя губы не тронула улыбка:

— Не волнуйся, весь огород не за один день. Я планировал сегодня пройти шесть грядок — всего их осталось двадцать восемь, — а если ты мне поможешь…

— Мы пройдём восемь за вдвое меньшее время.

— Да, — кивнул Егор, больше не оборачиваясь. Он поставил ведро на землю между своих двух грядок, наклонился, выставив вверх маленькую попу. Шорты обтягивали её, вырисовывая между округлостями ложбинку промежности. Очень хороший ракурс. Особенно в движении. Кирилл подтянул перчатки и штаны и поспешно принялся нагонять свою любовь. И даже обгонять, чтобы и Егор хоть украдкой подглядел за его таким же откляченным задом, потому что ему по-прежнему требовалось лежать под Егором в пассиве, под этим странным парнем с собственной безучастной философией.

Травы оказалось не так много. Потянув за один побег, Кирилл вырывал целый куст, вьюном опоясывающий грядку. На стеблях болтались нежно-розовые граммофончики. Вторая разновидность сорняков походила на одуванчики с таким же длинным стержневидным корнем, только с колючими, впивающимися шипами даже через перчатки. Егор продвигался вперёд быстро, утрамбовывая траву в ведро, Кирилл повторял за ним. Хотел заговорить, о чём-нибудь спросить, но боялся показать, что дыхание при ритмичном темпе с непривычки сбилось. Хорошо, что иногда на солнце набегали облака, и пот не тёк ручьём.

Егор выпрямился, убрал волосы с лица, которыми тут же принялся играть ветер. Его ведро было набито с горкой.

— Ссыпаем в кучу, потом уберу, — сообщил он и,