Комната страха - Николай Леонов

– Ну, невысоко пришлось ему прыгать, – пробормотал Гуров и тут же спросил: – И где же теперь находится Гладилин? В понедельник он навещал участкового, машина его стоит во дворе… Может быть, все эти дни он находился у себя дома? У Малюгина имеются соображения на этот счет?

– Малюгин не рассматривает обстоятельства, которые не изложены в письменном виде, – важно сказал Крячко. – Но клянется, что больше ни разу с Гладилиным в контакт не вступал. И вообще на вверенном ему участке полный порядок. Есть, конечно, отдельные недостатки, но они устраняются в оперативном порядке.

– Это он так сказал? – неприязненно спросил Гуров.

– Ну не я же, – ответил Крячко.

– Так, значит? – задумчиво проговорил Гуров. – Жизни Гладилина угрожает опасность, о чем им и сделано собственноручное заявление… Что-то подобное мы и предполагали. Весь вопрос в том, не опоздали ли мы со своими предположениями? Гладилина нет на работе, и, кроме Малюгина, никто его в эти дни не видел. Небритый преподаватель университета – это настораживает. Мне кажется, пора просить разрешения на досмотр его жилища. Боюсь, как бы не случилось худшего.

– Хочешь сказать, что он тоже получил пулю из пистолета «вальтер ПП»? – деловито поинтересовался Крячко. – Дело в том, что экспертиза совершенно однозначно подтвердила тот факт, что и в байкеров, и в младшего Гладилина стреляли из одного и того же пистолета. Кто-то открыл сезон охоты. Вот только ружьишко забыл зарегистрировать. Ствол этот ни по каким нашим сводкам до сих пор не проходил.

– Зато теперь проходит, – буркнул Гуров. – А больше ничего эксперты не сообщали?

– Было и еще кое-что, – кивнул Крячко. – Наши спецы по компьютерам просили тебя немедленно к ним заглянуть. Им удалось восстановить график приема клиентов в центре «Квант» на минувший понедельник, и у них есть теперь фамилии людей, которые предположительно могли видеть убийцу.

Сказать, что Сергей Николаевич Гладилин был расстроен, было бы слишком слабо. Он был опустошен и раздавлен. Впервые в жизни он столкнулся с чем-то выходящим за рамки понимания, с чем-то неодолимым и пугающим, как кошмарный сон. Вдобавок представитель власти практически отказал ему в поддержке, а тут еще родной братец повел себя как последняя скотина. Конечно, он и раньше не отличался высокими моральными качествами, но так беспардонно повести себя в тот момент, когда Сергей Николаевич, смирив гордыню, просил о помощи, мог только совершенно безнравственный тип. Тем более что, как подозревал Сергей Николаевич, все его страдания возникли из единственного недоразумения – кто-то спутал его с младшим братом.

Сергей Николаевич сел в «Жигули» и, машинально выстукивая пальцами на рулевом колесе какой-то погребальный ритм, мрачно уставился на темные окна центра «Квант». В душе у него росло совершенно бессмысленное, но жгучее желание взорвать этот шарлатанский офис. Все, что имело связь с именем брата, вызывало у него сейчас чувство, очень похожее на ненависть. Сергей Николаевич понимал, что это недостойное чувство, но поделать ничего не мог – вероломство брата стало последней каплей, которая переполнила чашу его терпения. Даже неурядицы в личной жизни он сейчас каким-то образом связывал с фигурой брата, хотя это было уже полной нелепостью.

Потребовалось достаточно времени, чтобы Сергей Николаевич сумел привести свои мысли в относительный порядок. Он вынужден был признать, что злиться и вешать нос в его положении – занятие совершенно бесплодное, тем более что он обязан позаботиться не только о себе, но и о младшем брате, какой бы свиньей тот ни был. Это был его долг, который не предполагает благодарности. Он просто обязан это сделать, и все.

Приняв решение, Сергей Николаевич не стал больше ломать голову, а просто позвонил брату на мобильный. Телефон не ответил. Тот же результат получился, когда Сергей Николаевич набрал домашний номер Владимира. Больше звонить было некуда. Владимир мог отправиться ужинать в ресторан, мог закатиться к любовнице, но места, где развлекался брат, были Сергею Николаевичу неизвестны.

Оставалось надеяться, что Владимир все-таки еще включит свой телефон. Сергей Николаевич завел машину и поехал домой. При воспоминании о красном «Ниссане» и запахе духов в подъезде на душе у него слегка скребли кошки, но Сергей Николаевич заставил себя не сосредотачиваться на этом. Время еще было не позднее, и можно было легко проверить, не ждет ли его дома какой-нибудь сюрприз. С этой целью Сергей Николаевич решил опять прибегнуть к помощи бывшего коллеги – если посулить ему бутылку портвейна, Кипренский не откажется составить ему компанию – только не нужно отпускать его далеко от себя. В случае же, если они обнаружат что-то подозрительное, можно будет опять переночевать у Кипренского – как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Однако, вернувшись, Сергей Николаевич прежде всего старательно объехал на машине весь свой квартал, выискивая, не притаился ли где ярко-красный «Ниссан». Он понимал, что выглядит глупо – в конце концов, кто мог помешать убийце приехать, например, на синем автомобиле? – но поделать с собой ничего не мог. Так ему было спокойнее.

Красных машин на этот раз нигде поблизости не стояло. Сергей Николаевич поставил «Жигули» на своем законном месте и, даже не заглядывая к себе, отправился к бывшему ботанику Кипренскому.

Его визит оказался очень кстати. Кипренский находился как раз в том состоянии, когда добавить нужно просто позарез, а денег нет и не предвидится. Едва Гладилин намекнул, что деньги есть, как ботаник пришел в восторг и был готов следовать за соседом в огонь и в воду. Его даже нисколько не удивило предложение перебраться в квартиру Гладилина, хотя даже в лучшие времена они в гости друг к другу не ходили. Гладилину и сейчас не улыбалось коротать ночь в компании горького пьяницы, но одному было еще хуже. В конце концов, если Кипренский будет очень докучать, его всегда можно будет выставить, решил он, – главное, что в самый неприятный момент он не будет один. Сергей Николаевич психологически еще не был готов войти в свой подъезд в одиночку.

Но сначала они заглянули в магазин. Гладилин купил кое-какой еды, а развеселившийся Кипренский огромную бутылку мутного красного вина с какой-то жуткой этикеткой – Гладилин не присматривался, но ему показалось, что на вине изображен мертвец в саване. Набрав припасов, они пошли к Гладилину.

Ничего подозрительного во дворе Сергей Николаевич не заметил. Ничем угрожающим не пахло и в подъезде. Он приободрился, воспрянул духом, и даже неопрятный, перманентно опухший Кипренский перестал вызывать у него раздражение.

Еще одним испытанием было проникновение в собственную квартиру. Сергею Николаевичу казалось, что он не был дома уже месяц, хотя не прошло еще даже суток. Дверь он отпирал с некоторым трепетом не только из-за того, что опасался обнаружить там чужих.

На этот раз ощущения, что в доме побывал посторонний, не было. Гладилин подумал, что утром он был слишком взвинчен, чтобы правильно оценивать ситуацию, вот и мерещилась ему всякая чепуха. Как ни в чем не бывало он занялся приготовлением ужина и даже не отказался выпить с Кипренским его мутной бурды, хотя в принципе никогда ничего не пил, кроме шампанского в новогоднюю ночь.